поэтому Отец направил на него весь свой гнев и приказал опускаться до морского дна – и
жить мирским, где как Отец думал, ему место. Энтузиасты всегда считались на небесах
подозрительными. Хотя с отцом он всегда был наигранно почтительным из-за неопределенного
страха, если описать приблизительно – он боялся, избиения, ора, что его эго будет разорванно
воплем всемогущего – но это все потенциально – Отец никогда не поднимал на него руку. Агнец
был с ним ласков для того, чтобы вселить в Отца немного ласки, хотя бы кусочек и получить
вероятно обратно. И это иногда получалось – он улыбался в ответ, но
напыщенности при этом не было конца, только редкие просветы, лучики. Он слышал о
художниках, поэтах, писателях – все они, великие, – отличались экстравагантностью. Для него
было раз плюнуть – совершить безумный огненный поступок для сочности жизненного опыта, не
подумайте он не просто бился головой об стены – для него это была жизнь – нарушать значит
ставить под сомнение, проверять. Добавлять в бытие, кроме озорства и банального юмора,
добавлять частицу чего-то непосредственно-свежего, переворачивать наизнанку сознания,
доводить их до ручки, менять, создавать – одним только поведением. Но никто его не понимал.
Но постепенно до них доходило, что и как. Он начал писать – много писать – настоящую
злободневную насыщенную прозу. После того, как Отец его прогнал, агнец возненавидел его. Он
рассказал все брату своему и тот пошел с ним. Они были неразлучны. Они были посланы на
землю. И оба решили, так как первый агнец уговорил своего брата, оба решили вести стиль жизни
великих писателей, поэтов, и прочих блуждающих и ищущих душ, за которыми они наблюдали. Только у брата это не получилось со временем. И
спустились они на землю. И решили все испробовать. И пошли они в кабаре в людском обличии,
так что не вызывали никакого подозрения. И спросили они, что обычно заказывают здесь поэты,
писатели, художники и прочие недурственные личности. И получили они ответ, и заказали два
абсента. И сильно скорчились оба брата и подумали, что все это выдумка и что их обманули. И
разозлился агнец, и встал на стол и начал читать стихотворения тех, кем восхищались и произвели
фурор. Ему аплодировали сидящие напротив личности, тогда агнец познал красоту молодого
тщеславия, испытанного впервые. Он стал еще громче выкрикивать слитно собранные отрывки из
Шекспира и тогда понял, что нет конца тщеславию, что оно может приесться, если только
повторять это тысячу раз, приесться только из-за однобокости. Он понял, что ничем оно больше не
плохо. И если представить, что кто-то еще жаждет славы и признания,
