но одновременно ему не претила эта отверженность, так он
себя чувствовал лишенным всего рыцарем, более мужественным. Он думал, что жизнь его
потрепала, что он обтерся об нее. А кроме того недосягаемость профессора Грина его очень
прельщала, это было так сладко – он словно маленькая девочка вырывался из рук Геракла.
– Брат, помоги мне стать на правильный путь, снова…
– Начни думать, что все это мимолетно.
– Но как же страсти и насыщенность жизненного опыта и искренний поиск?
– Брось все это.
– Я не могу, я хочу испробовать все на этой земле…
– Не получится, ты раньше умрешь.
Кроме всего, он понял так же, что рассудок его очень центростремителен и эгоистичен, что он
вспомнил о брате только тогда, когда у него появились неразрешенные проблемы. Что он любит
своего брата, только из-за того, что он рядом с ним постоянно и что он его никогда не бросит. И
стало стыдно ему. И перестал он стыдиться и забыл. И было ему все еще грустно из-за утраты им
профессора Грина, которого он так откровенно всем сердцем любил. И в этот раз он уже не хотел
платонической любви, но настоящих интимных отношений причем среди людей – на площади —
любовный акт, что осветит улицы без фонарей. Но привык он к недосягаемости и стал попросту
восхищаться и превозносить как кубок чемпиона с питьем после долгого изнурительного забега.
Но и это прошло, он бросил навзничь все дела и последовал совету брата своего – начал читать
взахлеб все великие рукописи, которые ему только попадались.
И потерял он дар речи и стал писать по-своему, и стал он писателем. И коряво, и не слитно писал,
и писал.
– Брат, разве это жизнь, если проводить ее только за писательством?
– Если ты не можешь иначе, и познал красоту этого, которая никогда от тебя не уйдет, если ты не
уйдешь от нее сам, то да это жизнь… Как для меня, например.
– О! Брат! Для меня жизнь – это сочетание разных прожорливых кусочков Бытия, которыми я
владею, которых я созерцаю, которых я созидаю…
И тогда он понял, что пора ему двигаться дальше – ниже, что здесь он все испытал и что не хватит
ему больше героизма идти дальше по земле. И спустился он в безмолвный океан. Там кишит
жизнь, безмолвная жизнь, которую можно охватить одной рукой. И видел он, что она не касается
его и не усердствует, и не нападает, но ему как-то дико. И понял он тогда, чтобы он не менял
ничего не изменится в его сердце, пока… И он так и не узнал ответ на этот вопрос…
И вернулся он на небеса к Матери своей, которую любил и ценил больше жизни своей.
– Ты должен вернуться на землю и найти то, что ты искал, но так и не нашел – гармонию с самим
собой,
