только секундную озадаченность и некоторую ненапыщенную
проходящую злость. Он не знал еще, что это было его самый тяжким испытанием, что горечь
проглотит его и он так и не допишет восьмую симфонию, она останется незаконченной…
Он решил, пройдя разные долины и города, поступить в университет на композитора. Кроме того,
показывать свои музыкальные работы известным композиторам Австрии, и он даже не мог
подумать, что прославится. Но скоро его работы не остались недооцененными, и он прослыл
гением. Франц много учился. Он, из-за невосполнимой утраты, которую осознанно утратил, стал
пить, много пить – не спал всю ночь и пил-пил. Он пил в местном кафе и вернулся домой к утру —
встал, оделся и направился в университет. Ему хотелось отдохнуть и сделать это со вкусом – он лег
на лестницу, на проходную лестницу. Все шагали мимо него, переступали, пока одна отважная
женщина не напугала его своим воплем и не прогнала его. Он вымолвил, что можно ли ему здесь
остаться – ему удобно – она была в недоумении. Экстравагантность он распылял повсюду. Потом
он забежал со скрипкой в класс философов и начал стремительно играть свою композицию.
Он долгое время проводил со своим учителем и что-то крылатое начал к нему испытывать. Это
было что-то невнятное и тонкое, эластичное, как бы он этого не раскручивал и не растягивал, все
время в одной поре – и сердце его снова забилось, так что вот-вот выпрыгнет. Он подумал это
привязанность, но некуда было бежать, это было намагниченная любовь. Он испытывал ее без
всякого стыда и быстро искренне об этом рассказал своему учителю, с которым все делился. Тот
попятился и начал объяснять, что это ошибка, наш Франц – юнец, который путает свои чувства.
– Возможно, ты мне просто благодарен…
– Да, я Вам благодарен, но кроме этого, я вижу в Вас необъяснимую красоту…
– Что Вы такое говорите?
– Я люблю Вас…
Франц впервые захотел кого-то поцеловать – он набросился на мистера Грина со вспышкой в
глазах – он крепко взялся за его плечи и начал целовать его в каждый уголок губ. Мистер Грин
опрокинулся назад, он опирался за стол и в итоге лег на него.
– Простите, у вас такой напуганный вид…
– Я не гомосексуалист! Больше, юноша, не смейте затеивать что-то подобное!
– Простите, я виноват.
Францу никак не было под силу расточить эту объемную проблему – сделать так, чтобы любовь,
которая стала уже однозначной, была бы взаимной. Нужно сделать так, чтобы профессор Грин
стал восхищаться Францем и потом, возможно, какая-то дверца приоткроется у профессора Грина.
Он начал усердно учиться
