село большое, длинное, по обеим сторонам реки расположенное. Два церковных храма имеются, одна часовенка, которой триста лет скоро исполнится. Из камня она вся, глиной обмазана, известью побелена, католическим крестом украшена, и замок на ней висит. Так мы, местные активисты постановили. Есть батюшка Ференчик, важный такой и, главное, самый богатый человек не только в нашем селе, но и в Верхнем тоже. Мы думали, как бы его пощипать малость, да боимся гнева народа; он дюже популярен, и много у его любимчиков. В нашем селе есть парторганизация и даже секлетарь Иван Сойма, такой милый старичок, главный начальник сельской библио… а дальше не знаю, как сказать, на какую букву заканчивается, а, бильбиотеки, но только он спит там всегда, не высыпается дома, что ли? И еще Сойма Илья. Преседатель сельсовета. Осторожный такой и бдительный дюже, я тут, недавно, вечерком, к ему заглянул, так он с перепугу под кровать залез.
А девки у нас – прелесть! Глаза на ваш китель начнут пялить, проходу вам не дадут. Мужиков много на войне погибло, в основном те, что добровольно в советскую армию пошли и против Гитлера воевали. Еже ли вы, товарищ капитан, без жены, мы вас тут же женим на любой, только вы сами себе выберите невесту. И ишшо в нашем селе есть пролетарии, которые раньше при прежнем режиме были никто – ничто, это, к примеру, я, ваш покорный слуга, да братья Покривчаки, Михаил Костяк, Андрюха Вошканюк и Василь Корнута. Мы готовы служить советской власти и коммунихтической партии, которая предлагает девиз; кто был ничем – тот станет всем. Этот лозунг внедряет в нас уверенность в завтрашнем дне, придает нам бодрости и силы. Мы готовы, не щадя своей драгоценной жизни, воевать с мировой буржуазией с тем, чтобы установить совецкую власть в кожном доме на всей земле. Я думаю: таких как мы, кто был никем, везде полно и все готовы выполнить лозунг «пролентарии усех стран, совокупляйтесь».
– Объединяйтесь, – поправил капитан. – А банды есть?
– Нет, пока, не слыхать.
– Электричество есть?
– Никак нет
– Радио колокольчик установлен?
– К сожалению, нет. И это очень плохо. Я ведь каждый раз, когда бываю в Рахове, часами стою и слушаю не только песни о Сталине, но и о том, как хорошо живется простым труженикам в Советской стране, сколько героев труда. Дык я думал: если мы потрудимся и разрушим эту старую часовню, дадут ли нам героя или не дадут. Еже ли, дадут, я завтра же организую банду, и мы все разрушим.
– Хлеб подвозят?
– Ни разу еще не привозили в обычные дни, а так к праздникам Охтября две машины подвезли: нам пришлось с кольями стоять, очередь соблюдать. Сельские буржуи так набросились на этот хлеб – ужасть! по две буханки брали, а то и по три норовили. Вот что значит буржуи, кулаки всегда у них жадность выпирает наружу. Нет, шоб пролетариям оставить. Правда, у нас, у пролетариев ни копейки за душой, а хлеб пока даром не отдавали продавцы. А национализировать никак не получалось: охрана стояла.
– Магазин есть?
– А как же. Винно—водочный.
