эта немка. Если бы тогда не отозвали, еще неизвестно, чем бы все кончилось. Может, это даже и лучше, что так получилось. Это называется: сделать больно сейчас, чтоб не было больнее потом.
И вдруг перед его глазами возник образ обитателя ГУЛаГа Зураба Билиашвили, бывшего узника немецких концлагерей, которого он незадолго до отъезда из Балтимора допрашивал, почему тот сдался в плен, почему не помер смертью храбрых? буржуазного образа жизни захотелось?
– Ты откуда знаешь, как там люди живут? Ты там был? Не был, и я не был. Мне предлагали остаться, я не согласился и теперь жалею, говорю честно. Мой друг Гиви остался там, он, небось, живет припеваючи. А я, дурак, надеялся увидеть свою Абхазию, а теперь я твою харю вижу. Лучше бы я улицы у англичан подметал, чем здесь вшей кормил. А ты мне шпионаж не пришивай, я на себя наговаривать не собираюсь. Не надейся.
Он бил сержанта Зураба по голове наганом, грозился пристрелить его, как собаку, колотил носками сапог по почкам со всего размаху, но сержант не сдавался. Потом у него кровь пошла горлом, он захрапел, обмяк, его унесли вызванные санитары, и больше Фокин его не видел.
Сержант умер от побоев, но умер не сломленным и гордым, как все кавказцы. Может быть, поэтому он вспоминался Фокину чаще остальных, и даже снился. Капитан вздохнул. Он никак не мог объяснить, почему из его многочисленных жертв только этот Зураб часто становится перед его глазами.
Капитан притормозил у обочины и побежал в кусты по маленькой нужде. Воздух был так свеж и чист, что у него слегка начала кружиться голова. Он постоял, посмотрел на речку, довольно широкую и шумную. Это была Тиса, которую он видел впервые. Речка как речка, но вода в ней чистая как слеза.
Горбун пришел в себя и тут же выскочил из машины.
– Товарищ капитан! А, товарищ капитан, иде вы? Отпустите товарища капитана, антофашисты проклятые! Я чичас достану автомат и всех перестреляю, как бешеных собак. Вы слышите меня, герои имперьялизмы, это говорю я – опер!
Горбун бросился к машине, надеясь найти хоть старый автомат или какое—нибудь ружье, но нашел только монтажную стамеску. Вооружившись стамеской, бросился спасать капитана.
– Убью! – закричал он не своим голосом и кинулся к кустам.
Фокин спрятался за дерево и сделал предупредительный выстрел. Горбун замер, заморгал глазами, стамеска выпала из рук, а сам герой бросился в противоположную сторону. Он бежал, сколько было сил, споткнулся о кочку, и растянулся во весь свой короткий рост, больше не подавая признаков жизни. Капитан вышел из кустов и направился к лежавшему горбуну.
– Ну и трусливый же ты! Разве чекисты такими бывают? Давай, поехали дальше.
Капитан повернулся, сел в машину, нажал на сигнал. Горбун поднялся и с опущенной головой, нехотя подошел, стал у самой двери.
– Ну, садись, чего стоишь? В ногах
