Выпить, поесть всем хочется, но у меня ничего нет. Впрочем, у меня никогда ничего не было. Совецка власть, дай ей Бог здоровье, раскрыла перед нами ворота рая. Теперь мы можем провести маленькую кспроприацию, пущай это будет нашей первой ласточкой. Кто у нас самый зажиточный человек? Ну—ка шевелите мозгами или задницами! Навестим, кспропреируем.
– А Фофокин ругаться не будет? – спросил Миша Костяк.
– Не Фофокин, а капитан Фокин, сколько раз можно объяснять? – пожурил его горбун. – Мы и капитана пригласим на наш сабантуй. Он пока на работе какой—то трахтат о счастливой жизни сочиняет.
– Я кспроприирую водку. Есть у меня на примете один богатый человек, – сказал Вошканюк.
– Тогда преседатель пущай отправляется к Ватаману и Цубере добывать закусь, – предложил горбун. – Если начнут кривляться, говорить: нет у нас ничего такого вкусного съестного, тады смело идите в загородку, хватайте барана, либо овцу и под нож. Нож возьми с собой, я могу тебе дать этот нож, это революционный нож.
Илья, председатель сельского совета, назначенный на эту должность советской властью, согласился, спрятал нож за пазуху и отправился к богатым людям добывать закусь; но ему не повезло: никого из хозяев не оказалось дома. Пришлось идти наобум по домам и просить, кто, чем может помочь, поскольку приезжает большое начальство и им надо приготовить ужин.
– Это зачтется вам при уплате налогов, – обещал председатель. Многие на это клюнули, и председатель принес в торбе одну живую курицу и одного петуха, тощего и старого.
Зато Костяк притащил молодого, сытого, крупного барана. Скоро все закипело, забурлило, и на запах свежей баранины пришел, как волк из леса, голодный Фокин.
– Милости просим, товарищ капитан, – сказал горбун, – у нас сегодня вечеринка по поводу нашего удачного выступления перед народом. Знаете, как нас слушали: звенящую муху можно было определить. Такой тишины еще никогда не было, честное партийное. С понедельника, я думаю, все начнут уплачивать налоги, к коммунизьме приобщаться.
– А кто еще придет на эту вечеринку?
– Одни наши активисты, больше никого, Боже упаси! чтоб мы ишшо кого—то постороннего приглашали, да как это можно? Наш кворум – тайна за семью печатями.
– Кворум, – поправил капитан.
Легкие на помине, начали появляться активисты. Они входили без стука в дверь с папиросами—самокрутками в зубах, вытирали грязную обувь о коврик у порога и тут же плевались и даже сморкались на пол, приложив указательный палец к одной ноздре, а потом наоборот.
Когда расселись в присутствии капитана, Андрей Вошканюк, как опоздавший, стал бочком пробираться к столу, ожидая, что капитан заметит и скажет: экий бравый молодец, но капитан был занят солидным куском баранины, которая плохо отходила от кости. Горбун толкал его в жирный, раздвоенный зад, тихонько приговаривая: «Ну что ты, как девочка непочатая
