у вас предложения по наведению социалистического порядка в селе? – спросил Фокин активистов.
– Подумать надоть. Завтрова доложим, – изрек Горбун.
– Тогда до завтра, – изрек капитан.
Капитан самодовольно стал прохаживаться по кабинету с папиросой в зубах, а потом решил пройтись по селу в сопровождении горбуна с целью ознакомиться не только с местностью, но и уловить дух местного населения, встречали же Закарпатцы воинов—освободителей в 44 году, может и его выйдут встречать, он ведь единственный здесь в военной форме. Если мужиков мало в селе, пусть хоть бабы с плакатами или красными флагами выйдут из своих домов и встречают его с поклонами.
Он тут же послал за Иваном Павловичем и объяснил ему цель вызова.
– Надо автомат прихватить, – предложил горбун.
– Это политическая недальновидность, Иван Павлович, – наставительно произнес Фокин. – Нам не следует пугать население. – Мы должны мирно шагать по единственной грунтовой улочке, улыбаться, да пошире, не упускать приветливой улыбки и тогда жители села нас будут встречать с хлебом и солью, вот увидишь.
– Дюже сумлеваюсь, товарищ капитан. Но я поступлю так, как вы велите.
Однако население встретило полпреда советской власти в лице капитана НКВД Фокина настороженно и молчаливо. Ни одна баба не вышла с флагом, а дети, которые возвращались из школы, поспешно закрывали за собой входные двери. Разве что собаки лаяли, встречая не прошенных гостей, де петухи ревели, полагая, что ястреб кружится поблизости жертву подстерегает.
– Это от скромности, товарищ капитан, от скромности. У нас скромный народ.
В любом селе любая весть, а особенно недобрая, распространяется с быстротой молнии. Уже стало известно, что невинных жителей в других селах по ночам забирает воронок и увозит в Хуст в пересыльную тюрьму, а оттуда, кого на десять лет, а кого и на двадцать пять отправляю в Сибирь за измену Родине. Там уже заседают знаменитые тройки, которые могут приговорить и к смерти. А приговор тут же приводят в исполнении.
Ленинско—сталинская машина смерти, запущенная после большевистского переворота в 17 году, работала исправно и безотказно.
Фокину хотелось верить горбуну о скромности местного населения, но какое—то шестое чувство подсказывало ему совершенно другое и это чувство озлобляло его.
– Придется вызывать отряды НКВД, – сказал он горбуну.
– Что, будем расстреливать? давайте создадим тройки со мной во главе. Я буду приговаривать каждого второго к смерти, а вы будете давать команду: пли.
– Подумаем. А пока ты свободен, Иван Павлович.
Утром следующего дня два человека в лице опера горбуна и председателя сельского совета Ильи Соймы, стояли у входа в сельский совет. Никто из них не решился постучать в дверь кабинета капитана.
– Чичас посмотрим, кто
