изнутри.
– Совсем запамятовала, – Надежда Константиновна покраснела, – там старец замкнулся, никого к себе не пускает.
– Федор Кузьмич? – Каренин догадался.
Нос Крупской сделался зеленым: получалось так, Федор Кузьмич (слово вылетело!) и есть внутренний человек.
По мысли Толстого, внутренний человек танцевал де с женою Пушкина – всем, однакож, известно было, что с женой Пушкина танцует царь.
Алексей Александрович не искал внутреннего человека – он искал правду культуры. По мысли Пушкина, правда культуры – это женщина на зеркальном полу. При упоминании о такой (это был сравнительно новый образ), каждому хотелось заплясать!
– Внутренний человек, – бросала Крупская лже-экспонаты в огонь, – сумеет соединить правду культуры с правдой зеленых ноздрей!
Керосин в двух лампочках отчаянно дымил.
Антично Крупская чесала бок.
Из замкнутого чуланчика слышался сдерживаемый стыдливый смех старца.
«Мелкий бес», – резануло Каренина.
Нечисто было у Надежды Константиновны, и по возвращении в Петербург Алексей Александрович заказал сразу два оглашения.
Его поставили на афишу.
Намеренно наивничая, Анна прикидывалась непонимающей.
Желтый аист влетел в растворенное окно и, кружась, упал на незастланную постель.
Келдыш стучал ногой: можно было подумать, на протезе – он.
Зима еще стояла, но день был летний.
Дмитрий Иванович (Менделеев) нашел, что стоять неудобно.
– Держишь знак жизни у чьего-нибудь носа, – в доверительной беседе он высказался, – и нос зеленеет.
– Сквозь иней! – отец Анны уточнил.
Он возвратился с Черной речки, блестевшей, по его словам, подо льдом, и чистил дуэльные пистолеты.
О главном молчали: Егоров вместо внутреннего человека и магический глаз вместо бесценного алмаза.
Глава шестая. Стучат листья
Другой воздух нес и другие микробы.
Чувствуя свербеж на теле, Келдыш говорил, что его кусают бесконечно малые первой степени.
Отец Гагарина раскачивался в креслах, наблюдая лепные карнизы.
От Анны шел пар; девушкой она не смотрела. Неспроста прилетал желтый аист – она понесла: если она родит, перестанут ли спрашивать об алмазе?!
Еще стояло лето, но был осенний день.
Анна едва не опоздала к поезду.
Приехал Мичурин, а, может статься, отбывал.
– Сиденье стучит по листьям сада, – напоминал он на прощание.
Его сад был бесконечным и вмещал всё; однажды он привязал яблоню к лошади: посыпались конские яблоки?
Мичурин был не тот человек, чтобы с ним крестить детей, но можно было присесть рядом: он представлял фруктовых мужиков (фруктовые мужики не ладили с хлебными человечками: тамбовские против таганрогских).
Анне
