как Машка хвалила необычайно большой член Анатолия, объясняла, какой он вкусный… Я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось.
«Интересно, как это… вкусный? Анатолий, что ли, вкусный? – подумала я удивленно, толком не соображая, о чем речь. – Какая же я дура. Нет, идиотка! – так и не разобравшись до конца в вопросе вкусовых характеристик Анатолия, вынесла я себе безжалостный приговор. – Вон девчонки… занимаются сексом и ничего не боятся. А я… а меня… целый год… целый год Макс до поцелуя не мог довести. А ведь как хотелось. Измучила и его, и себя. Нет, правда, дура».
Остаток дня после этого разговора меня поколачивало от возбуждения. Я твердо решила, что пора начать хотя бы целоваться. Единственный, с кем я могла это проделать, был Макс. Не приставать же на улице к прохожим парням. Хотя я была уже на грани этого. Едва дождавшись вечера, я позвонила Максиму. Я не знала, что говорить, страшно переживала, что буду выглядеть в его глазах полной идиоткой… но охота пуще неволи, и я набрала номер. Услышав «алле», я стала лепетать что-то невнятное про забытый у него учебник. Он молчал, и я решила, что он не хочет со мной говорить. Я сделала паузу, готовая бросить трубку не прощаясь… как услышала взволнованный хриплый голос:
– Когда и где?
– Сейчас… под Лениным, – ответила я.
Больше мы не сказали ни слова. Все было понятно. Я готова. А он не передумал.
Через полчаса мы уже шли на нашу скамейку. В этот вечер мы не пили вино, не курили и даже не разговаривали. Мы просто, вцепившись друг в друга, целовались. Целовались бесконечно долго. Забыв о времени. О том, что нас дома ждут и волнуются. О том, что наступил поздний вечер. И что кто-то на нас смотрит. Мы впивались друг в друга и замирали, присосавшись как пиявки один в другого на сколько хватало дыхания. Затем, на мгновение отстранившись, чтобы перехватить воздуха, кидались с новой силой, одержимые бешеной страстью. Наваждением, делавшим из нас ничего не соображающих роботов. Мы целовались. Только целовались. Но теперь мне кажется, те поцелуи были такими долгожданными и в них воплотились мечты и желания, скопленные в теле на протяжении нескольких лет, что за вечер мы пережили оргазм ни один раз… а может, это только кажется. Но пережитое состояние можно сравнить с выбросом огромного количества энергии, энергии, равной взрыву атомной бомбы.
Максим, как потом я узнала, имел опыт другого общения с девушками. В свои восемнадцать он был вполне зрелым юношей, и ему требовалось гораздо больше того, что могла предложить я. Близкий друг Максима по институту, знающий нашу любовную эпопею, с издевкой говорил, что тот страдает склонностью к мазохизму.
– Это же надо так издеваться над собой! – удивлялся друг. – Мало девок, что ли…
Девок хватало. И тех, с кем Максим целовался, и тех, кто позволял ему делать с собой куда больше этого. Но Максим одурел от желания получить именно меня. Что-то волновало его во мне, возбуждало до безумия. Будто
