встретил ее по ту сторону решетки и прижал к себе.
– Я так испугался, – прошептал он ей в завитушку, прикрывавшую ушко.
– Поедем быстрее, – попросила она, едва он ослабил хватку. – А то нас могут увидеть соседи…
– Ты меня точно простила? – спросила он, выруливая на большую дорогу.
– Я же еду к тебе…
– Тогда окажи мне услугу – сядь за руль. Я еще не отошел от вчерашнего, и меня немного колбасит.
– Давай, – согласилась она.
Он остановился, они пересели.
– Пристегнуться не хочешь? – спросила она.
– Нет. Зачем?
– Ну, не знаю. Просто некоторые говорят, что я быстро езжу.
– Наверно, не быстрее меня, – усмехнулся он.
Она неопределенно хмыкнула и тронула машину с места. Он прикурил сигарету, но уже в следующую минуту закусил ее зубами и вцепился в ручку над сиденьем пассажира. Она была сумасшедшей. Или у нее отсутствовал нервный центр, отвечающий за чувство опасности. Он мельком глянул на спидометр: 150, 160, 180… Они проскакивали между трейлерами, едва не касаясь их зеркалами. Захватывали на полкорпуса встречную полосу на поворотах. Подрезали в наказание неуступчивых водителей. Мелькнула и осталась далеко позади одинокая фигурка обалдевшего гаишника, не успевшего даже взмахнуть палочкой. На крутом спуске машина пролетела в воздухе несколько метров, и только на въезде в город Лапочка наконец впервые прикоснулась к тормозам, с видимым сожалением осаживая разбушевавшееся под ней авто.
– Хорошая машина, – бесстрастно констатировала она. – Мягко идет.
– Я не сильно испортил воздух? – еле-еле сподобился он на шутку, отрывая от пересохших губ сгоревшую до фильтра сигарету.
– Испугался? – засмеялась она.
– Не успел, слишком быстро все произошло.
– Ну, прости, больше так не буду. Это тебе в наказание за вчерашнее.
Он не возражал. Правда, и наказанным себя не чувствовал. Эта гонка открыла ему Лапочку с новой стороны. Он не помнил, чтобы хоть раз сознательно балансировал на такой скользкой грани опасности. Она же призналась, что в своей Голландии соревнуется на скорость с мужчинами, а поражения может пересчитать по пальцам. Теперь он догадывался, почему у него ничего не получалось той ночью. При всей симпатии и желании он входил в ночь как в приятную, но ответственную работу. Она же предпочитала сходить с ума. Они просто не совпадали по ритмам, и она чувствовала это, оставаясь холодной и равнодушной к его ответственности. Сегодня все будет иначе…
И все происходило иначе. Он осторожно прикоснулся губами к ее губам, изо всех сил сдерживая бушующую в нем страсть. Потом так же бережно лишь на миг опалил дыханием ее брови и веки, вновь вернулся к губам, лаская
