давно рассказывал, как плыл он по морю на большом корабле, очень долго плыл. Воспоминания о битве и плене, ясное дело, лучше не трогать, однако старушка помнила, что ещё до сражения стояли они на каком-то далёком острове, где всё диковинное, всё не как у нас. И она спросила:
– Федя, а вот, покуль не забыла. Ты кады у матросах был, вы на какой-то остров приплыли и жили там долго. Чаво за остров, расскажи.
– Так то, бабуль, Мадагаскар. Два с половиной месяца там простояли.
– Мага… Магаскар? Ня выговоришь!
– Мадагаскар. А ты енто к чаму, бабуль?
– Дак я, внучек, дальше Воробина нигде и не была. Хто ж мене на том свете расскажеть, как у разных странах люди живуть! Ну хотя бы на Магаскаре твоём.
– Жарко там очень. Круглый год жарко, зимы не бываеть. И хрукты такие растуть – кислые и сразу сладкие. Называется ананас. Кады их найисся шибко много, уво рту щипеть.
– А люди там какие? – заинтересовался отец.
– Люди усе чёрные. Оне такимя рождаются. И балбочуть не по-нашему, а чаво балбочуть – не поймёшь.
– А как же вы с ими понимали один одного? – удивилась Химутка.
– Офицеры и кой-хто из унтеров знали говорить по-хранцузскому. Остров-то Хранции принадляжить. – Фёдор налил себе и отцу ещё по стопке. – Да, успомнил! Был у нас на корабле унтер Лёшка Новиков – так, мене говорили у арьтели, что он прошлый год книжку издамши. «Цусима» называется. Там написано, как мы воявали. Парнишка один, он на посылках служить, обещал дать почитать.
– А хто етот Лёшка – друг твой? – спросил отец.
– Не, просто служили вместе. Я помню яво: шибко бойкий был, навроде политического. А таперича, значить, писателем заделался.
Химутка, которую писатели с их книгами совсем не интересовали, задумалась и через некоторое время сказала:
– А я вот чаво думаю: так далёко заплыли – не боялися скрозь край Зямли провалиться?
– Дак, бабуль, Зямля-то круглая – краёв у ей няма.
– Точно, мать, – подтвердил Иван. – Я в городе у лавке глобус видал – как есь Зямля, тольки маленькая.
– Не, такого быть ня можеть! – возражала Химутка. – Спокон веку говорили, што Зямля края имееть. А вы вдруг – круглая!
Химутка и её дети были неграмотными. Внуков Федю и Васю на военной службе научили азбуке, и те могли прочитать текст, а при надобности и кое-что написать. До Спас-Вилок медленно доходили не только технические новинки вроде электрического света6, но и само просвещение. Пусть читателя не удивляют речи Химутки: ещё в середине прошлого столетия в Спас-Вилках были старушки, уверенные в том, что Земля плоская. А ведь те старушки были лет на тридцать моложе Евфимии Трифоновой. Зато житейской мудрости этим людям было не занимать.
Федя уехал домой вечером. Путь его лежал на северо-восток – через Ново-Александровку на Муриково, а оттуда
Спас-Вилки и соседние деревни были электрифицированы в 1958 году
