у районной газете «На колхозной стройке» фельетон напишу.
– Поговори мене ещё тут! Напишеть он! Я твому батьке скажу – он табе на заднице хлудцом кой-чаво напишеть.
Вот и поговори с таким работником! Петьке и обидно, что он большую часть работы выполняет, и Витю, с другой стороны, понять можно. Талант у человека, а когда талант, нет охоты заниматься навозом. Поэтому после работы он подошёл к Ивану Никитину и попросил:
– Дядь Вань, а, можеть, Витю поставить какую стенгазету писать, а мене кого другого дать у помощники? Усё равно от яво мало толку у коровнике, а он говорить красиво умееть и напишеть чаво надо. Нихто больше так не умееть!
– Ох, Петька, добрая ты душа. Такие вот арьтисты на табе усю жись ездить будуть. Ладно, бери кого захошь, а я Витьку заставлю такую статью про наш колхоз написать, штоб у «Колхозной стройке» её напечатали и штоб гордось за Спас-Вилки была бы.
– Спасибо, дядь Вань!
– У арьмию пойдёть – можеть, хучь там с яво чалавека сделають. Хотя понимаю, што парень башковитый.
Пока Петя с Витей Артистом чистили скотный двор, Ириша с Зиной, сестрой Пети, это самое удобрение отвозили на Китаву́шку, где после Первомая планировалась распахать землю под картошку. Китавушка – это большое поле к западу от Спас-Вилок, по дороге в Титово, и там из года в год картошку сажают. Возить сырой навоз – это тоже, знаете ли, не из лёгких работа. Хоть и не на себе везёшь, а на лошади, а за день наломаешься. Да и саврасая кобыла была самой заурядной. Откуда ей силы взять после долгой зимы?
Ну, слава Богу, отработали – вечер наступил. Зина отправилась к себе на Заречину, а Петя с матерью пошли домой. Химутка сидела на завалинке, греясь в лучах вечернего солнца. Давно она так сидела, уже не первый час. Видела, как по деревне ходили люди, ездили телеги, раза два или три проехал трактор с сеялкой, да только всё это её мало увлекало. Глубокая старость такова, что человек обращается к своим воспоминаниям больше, чем к сегодняшнему дню. Вспомнила, как работали на барина лет семьдесят пять назад. Она ещё в девках, ей только шестнадцать лет. Подносили с подружками зерно, которое засыпали сеятелям в лукошки. Сеять доверяли только взрослым мужчинам: наполненное семенами лукошко, что с помощью лямки перекидывают через плечо, очень тяжёлое. Идёт мужик по свежей пашне и зерно разбрасывает. Сеялок на гужевой тяге тогда не было, да и сейчас, как говорили сноха и внук, не хватает – частенько ещё эту работу выполняют вручную.
Тот давний апрель тоже был сухим и светлым. Носили они с подружкой Фросей Даниловой зерно из амбара на берегу Яузы7 в поле. Воробино было маленькой деревней дворов в пятнадцать, протянувшейся в один посад вдоль Яузы. Фрося была на год младше Химутки. И вот несут они вдвоём мешок ржи, а работать не хочется – гулять охота и хороводы водить. Остановились передохнуть. Фрося тогда мечтательно посмотрела в лазоревое небо и проговорила:
– А представ,
Имеется в виду река Яуза – приток Гжати, по современному административно-территориальному делению расположенная в Гагаринском районе Смоленской области
