много лет назад, но осталась принцессой крови, умудрившись к тому же навязать правящей чете свою дочь.
Оя, сокрушавшаяся, что не родила дочерей и вынужденная теперь мириться с вековыми традициями, оглядела ее без одобрения, но с толикой сочувствия. Она осознавала шаткое положение их обеих и в чем-то даже завидовала Амине, избравшей для себя ровную дорогу созерцания.
Амина, безуспешно стараясь скрыть изумление, обвела присутствующих пытливым взглядом. Похоже, лишь она в стенах своего храма, испещренных изображениями птиц и животных, не была посвящена в интриги власть имущих.
Арвиум встретился с ней испытующе – зазывным взглядом и упрочивающе улыбнулся. Из синевы его глаз исходили ресницы и будто позволяли цвету выплеснуться наружу, а не остаться заточенным в перевернутом узком овале. Его улыбка, оттененная небритостью, часто манила слишком многих. Амина знала ее подспорье, сосредоточившее в себе все солнце этой благодатной земли и всю юность их обоих, повязанных этим взглядом.
– Что так не любо тебе, дитя мое? – недовольно осведомилась Оя, прямо смотря на Амину.
– Мне казалось, ритуал изжил себя…
Оя приподняла бровь. Поодаль от нее поморщился Галла. Холодный вытянутый блондин с печатью себялюбия на безвольном породистом лице и неземным отливом золотящегося серебра в волосах смотрелся чужаком среди придворных с кожей закопченного цвета.
– Ну же, нам всем нужен праздник! – громогласно возвестил Арвиум.
И все вслед за ним принялись скандировать и смеяться. То ли потому, что считали его первым сыном царя города Сина, то ли потому, что Арвиум вот-вот должен был стать полководцем Уммы. Впрочем, тяжело было не любить этого распахнутого красавца, полного сил и благословения одаривающей других энергии. В руках у него все спорилось, а солдаты были довольны своим неунывающим командиром.
Брак, пышущий символами и переплетением обрядов, в Умме был привилегией знати для упрочения положения выбранного из народа правителя. Элита была лишена роскоши простоты, которой придерживались простолюдины, заключая финансовые союзы на несколько лет, по необходимости продлевая их и прописывая новые даты в договорах или, уставшие от бесплодия, неспособности прокормить детей или вранья о благосостоянии избранника, возвращали друг другу таблички.
Все отношения, где появлялся ребенок, переводились в статус брака с целью защиты потомства. Но бесплодная пара могла сохранить брак, если женщина с согласия мужа беременела от другого мужчины. Если жена вовсе не желала заводить детей, пара могла прибегнуть к помощи сословия рожениц, не занимающегося ничем помимо рождения и вскармливания детей. Статус их в каждой семье определялся индивидуально.
И те и другие, если их супруги не возражали, могли взять себе наложников, чей материальный статус был ниже их собственного. Главным моментом во всем этом
