одним правом рождения дитя не имеет души?
Мучительные часы ожидания и слипшегося с душным воздухом беспокойства завершились стонами Лахамы и ее кровью, крестоцветами распластанной в непроглядной воде.
Амина пытливо всматривалась в результат причудливого сговора женщин, надеясь рассмотреть в сгустках, марающих плиты пола, маленького человечка. Никто не учил ее, как выглядит ребенок в утробе. Но то была лишь обильная кровь, ничем не отличающаяся от крови фаз луны.
– Отведи меня в мои покои, – пролепетала Лахама, скрючившись от судороги.
Беззащитная, молчаливая Лахама… Недомогание позволило Амине притронуться к ней живой, а не задернутой убранством из условностей и излишней осведомленностью по любому поводу. Ее всегдашнее жизнелюбие и непререкаемая энергия, заставляющая даже самых неспешных прислужниц работать на пользу храма, как-то потухла, и Амина испытывала противное чувство беспомощной растерянности. Амина надела ей на плечи покрытое вышивкой полотнище и обняла за прочную талию. Проходящая мимо молоденькая жрица бросила на Лахаму взгляд упрека и сжала губы.
– Что ты чувствуешь? – спросила Амина, опасаясь переступить дозволенное.
– Все-то тебе интересно…
– Нам дано испытать не все… Вот и питаешь себя драгоценностями чужого опыта.
– Чтобы не совершить того же?
– Чтобы узнать. Чтобы жизнь испить. Чтобы понять, – лицо Амины вырезалось из темноты блеском глаз. Эта одухотворенность и заставила Лахаму выделить ее из толпы учениц.
– Ты думаешь, я чувствую сожаление о своей женской судьбе? О плодородной чаще, которой должна быть, но не буду в силу ноши власти?
Амина опустила голову. Каждый волосок, выбившийся из пучка, в лунном сиянии сочился свечением на стыке серебра извне и каштана ее родного цвета.
Лахама помрачнела.
– Не суди в угоду толпе. Я чувствую лишь освобождение. И измученность. Не понимаю, как находятся женщины, делающие своим призванием ежегодные боли в сотни раз сильнее.
– Мне всегда казалось, что им особенно не приходится выбирать.
– Прежде это наделяло статусом… А в писцы шли кривые и хромые, не надеющиеся заполучить мужа.
– Нынче в сословие рожениц мало кто стремится. Никто не хочет терять зубы, а то и умирать, хоть и на попечении у богатых. Да и прежнего почета они не видят с угасанием древних культов…
9
Несколькими месяцами ранее Арвиум ворвался в низкий дом Хатаниш, оттолкнув ее престарелую мать. Заметался по комнате, где остались ее подушки, плед и глиняные сосуды для питья. На металлическом столике не было лишь ожерельев из ракушек.
– Они увели ее с собой, – посетовала мать, а в складках ее морщин затаилась влага.
Арвиум скорбно ссутулил внушительные плечи.
