за своего сына, пообещав приличное содержание при условии, что ему отдадут оригинальную рукопись Зогара. Вдова и дочь Моше пребывали в страшной нищете и, нет сомнений, что с радостью отдали бы ему рукопись. Однако обе уверяли рабби, что не было никакой рукописи и Моше писал все «из собственной головы» и своей рукой[185]. Не сумев ничего выяснить, рабби Ицхак отправился из Авилы в Талаверу, где встретился с рабби Йосефом Леви, «сыном каббалиста рабби Тодроса» и Иаковом, учеником Моше. На его расспросы они оба ответили, что у рабби Моше де Леона имелся подлинник Зогара, они сами в этом убедились, проведя некое испытание. Сущность этого испытания не совсем понятна, а запись Ицхака обрывается на середине предложения, в котором рассказывается, что в Толедо он узнал о старце рабби Йакове, который «клялся, призывая в свидетели небо и землю, что книга Зогар составлена рабби Шимоном бен Йохаем…».
Мы сознательно опускаем в своем изложении ряд мелких деталей, которые могут заставить усомниться в правдивости этого рассказа, чтобы не вносить лишнюю путаницу. Отметим только, что он завершается торжественным свидетельством в пользу подлинности древнего происхождения Зогара. Судя по произошедшему в дальнейшем, рабби Ицхак признал истинным это свидетельство. Если признать данный рассказ подлинным, то его беспристрастная и нелицеприятная критика не позволяет принять свидетельство, отвергаемое как несостоятельное, записавшей его личностью. Иное возможно только тогда, когда такая личность руководствуется другими соображениями. Итак, нельзя считать, что в рассказе в Сефер Йохасин содержится доказательство того факта, что рабби Моше де Леон писал Зогар «из собственной головы»[186]. Рабби Моше Авраам отмечает, что тот писал его «с помощью Пишущего Имени», т. е. по откровению свыше, однако мы не считаем, что эту тему следует обсуждать.
Иными словами, история имеет весьма путаный характер, и большинство участников спора так или иначе сталкиваются с противоречиями. Они видят в рабби Моше де Леона лишь переписчика, но не могут не заметить встречающиеся в Зогаре ссылки на более поздние события, а предпринятые ими попытки объяснить эти факты совершенно несостоятельны. Другие считают переписчика тайным автором, но перед ними возникает иная, невероятно трудная проблема – как доказать, что столь сложный по своей структуре текст мог написать один человек – Моше де Леон. Их аргументы представляются также неубедительными и необоснованными.
На основании самого текста можно выделить следующие аргументы против древности Зогара:
1. В нем содержатся знаки огласовки, которые, как полагают, возникли в послеталмудическую эпоху[187].
2. Он включает цитаты из трактата «Обязанности сердца», написанного иудеем из Сарагосы[188] примерно в середине XI в.
3. В нем называют два вида филактериев, или тфилин, что считается доказательством позднего происхождения всего кодекса[189].
4. Он
Следовательно, Леон не привлекал помощников для переписывания рукописи, а значит, сколько бы ему не платили за рукописи, он не мог делать их в большом количестве. Такой труд требовал немалого усердия, и на мотовство не оставалось бы времени. Если же Леон вел бы праздный образ жизни, у него не осталось бы денег. Кроме того, он должен был иметь копию своего собственного произведения, с которой можно было делать списки, причем она должна была находиться у него дома, чтобы можно было ее показывать и в нее заглядывать.
За исключением этого рассказа, насколько нам известно, отсутствуют доказательства даже того, что Леон имел какое-либо отношение к нему в качестве переписчика. Если же он действительно был его переписчиком, редактором и кодификатором, необходимо отметить, что это не является основанием для того, чтобы сомневаться в древности Зогара. Наконец, констатируем, что Сефер Йохасин представляет собой единственный авторитетный источник, который позволяет точно определить год смерти рабби Моше де Леона. Остается вопрос, кем был рабби Моше де Леон, которому рабби Шмуэль, сын Ицхака, переписывал копию Море в 1452 г., которая сегодня хранится в библиотеке Гюнлунг в Париже под номером 771, о чем упомянуто в предисловии Фридландера к третьему тому Маймонида (с. XIV).
Еврей Элиас Левит, живший в Германии в XVI в., один из первых доказал их позднее происхождение. Согласно его мнению, обозначение гласных было введено евреями из ученой школы Тивериады в VI в. Существовала другая точка зрения, что к этому времени раввинистические школы в Иудее были закрыты и центр учености переместился в Вавилон (см.:
Рабби Бехай бен Йосеф ибн Бакода.
Общее описание тфилин см.:
