мне показались вечностью пытки, предынфарктное состояние, не укоротил свою жизнь лет на десять, то уж точно десятка два седых волос в моей аккуратно стриженной голове добавилось. Когда я рассчитывался за услугу, у меня даже руки дрожали. Я много раз наблюдал, как отец бреется опасной бритвой перед небольшим зеркалом и никогда подобных мыслей у меня не возникало, хотя он при этом мог со мной вести беседу. А, тут… Господи, спаси и сохрани всех от таких цирюльников.
Я позвонил в двери квартиры на втором этаже на переулке Магнитный, что расположен недалеко от въезда со стороны Ростова, а посёлок назывался, как модно было в те годы называть новые посёлки, «Черёмушки». Открыла тётя Валя, я её так называл, узнала и с улыбкой, обратившись куда-то вглубь квартиры громко позвала:
– Наташа, вставай быстро, соня. К тебе приехали.
Потом, увидев, что я чувствую себя как-то неудобно, пригласила:
– Саша, зайдёшь, подождешь на кухне?
– Спасибо, я на улице подожду.
Выйдя из подъезда, присел на скамье и закурил. Сердце колотилось, и я не мог волнение унять никак. А как его можно было унять? Или успокоительными препаратами или спиртным и в приличных дозах, причём. Наташин отец, которого я однажды всего видел мельком, в семье давно не жил. В семье проживала, кроме мамы Наташи ещё и её меньшая сестрёнка. Сейчас, наверное, и её не узнаю. Когда видел крайний раз ей было лет двенадцать всего. А теперь уже, практически такая, как Наташа была, когда я её впервые увидел на вокзале в г. Зернограде. А сколько времени прошло с тех пор? Четыре года. «Мама родная, папа двоюродный!» – эту поговорку я часто говорил сам себе или вслух даже.
Наташе уже двадцатый год пошёл, в этом возрасте многие девушки уже замужними ходят или успевают выйти замуж, родить ребёнка и разбежаться, «разойтись, как в море корабли». Мог бы я, если что жениться на ней вот сейчас, ну не в этот день буквально, а через неделю, месяц? Не уверен.
Мой сосед, будучи влюбленный со школы в девочку ещё, до армии женился в 16 лет, а вскоре у них родился плод любви, прекрасная дочурка. Его взяли в армию, служил в Германии. Так его отпустили даже оттуда, чего обычно не делали для того, чтобы, когда жене исполнилось 18 лет их официально расписали. Этот тот случай, как в анекдоте, когда ребёнок говорит о родителях: «А я помню, как родители женились».
Наташка выбежала в сарафане. На лице была не совсем естественная улыбка и следы того, что её «поднять – подняли, а разбудить забыли».
Я поднялся со скамьи, молчал и наблюдал за её действиями. В фильмах, обычно показывают такие эпизоды, если без поцелуев, то с крепкими объятьями.
Наташка подбежала, остановилась передо мной, улыбаясь уже своей ослепительной улыбкой, посмотрела пристально мне в глаза и не поняв, как я думаю, что в них можно было прочесть, потянулась на носочках и чмокнула в щечку:
– Привет,
