грубого сена, сытые лошади стоя дремали. Поскуливали сторожевые цепные псы. Из теплого хлева доносились голоса Одарки и Даши, приступившие к дойке коров.
– Привёз сына? Как он?
– Молодцом. Но думка у меня нелёгкая.
– Теперь она у каждого пудовая. Что слышно в Карасуке о войне?
– С казачьей станицы полусотня казаков пошла на Барабинск. Там погрузка на поезд вместе с конями. Покатят на фронт.
– Такова у них доля, Граня, государево войско. Опора.
– Не спорю. Нам, Стёпа, удалось избежать военной драки с японцем. И теперь не загребут в обоз ополченцами, годы нас стерегут, а вот сыны наши – загудят, – Евграф в сердцах бросил на землю цигарку, растёр сапогом. – Надо ли нам такой расклад?
– Твои пока не призывного возраста, а вот мой Семён, – Степан задумчиво смотрел на свой ухоженный двор, где густо ходили куры, у долблёного корыта с водой гоготали гуси, в палисаде, склонив ветки, стояла голая берёзка, тёмной хвоей пушилась ель, отливали яркой охрой не снятые гроздья калины. – Ты думаешь, война затянется на годы?
– Любая война не кончается месяцем, под Австро-Венгерской империей половина Европы. Германцы тут же, а они вояки упорные. Гаубиц у них богато, бьют черти надсадно. В Карасуке, слышно, уже есть похоронки.
– Сыновей растили для земледелия, выходит – для войны.
– Семёна твоего и моего Ивана по военному уставу, как первенцев семьи, пока не загребут, ты знаешь, а вот младшие могут успеть подрасти и стать пушечным мясом…
– Бог с тобой, Граня, душа холодеет от твоих слов!
– Война – петля распроклятая, безжалостная! Вся Европа на дыбы встала. На западе французы с англичанами фронт открыли – наши союзники. Японец на Дальнем Востоке бывший враг и победитель, теперь за нас стоит. На юге турки зашевелились, через Кавказ грозятся хлынуть в отместку за давние поражения от русских. Туда заслон надо крепкий ставить. Где ж тут одним годом обойдётся. Вот какие новости в Карасуке волком голодным рыщут.
– Мир сошёл с ума. Мы с тобой тут полтора десятка лет сидим. Как встали на ноги, как развернулись! Жить бы припеваючи, а вместо этого ночи бессонные за сынов наших. Пойду, управляться. Семён с Петром хоть и хваткие, а всё равно без меня не обходится хозяйство.
– Дожили, Стёпа, до своих помощников. Отказались от наёмных. Хлопцы наши и дочки, хоть и в школах обучались, а всё одно ремесло наше им милей. Только мой Ванюша решил доктором стать. Пусть! Я ему помощник.
Приятели тяжело поднялись и принялись за хозяйственные дела, где в коровниках продолжали раздаваться голоса жён и детей.
Отказались от батраков компаньоны не только по своей воле, напугал почти трехгодичный раскат волнений в центральных городах и губерниях России, на Черноморском флоте, хотя разросшиеся хозяйства требовали дополнительных рук. Евграф уж по сложившейся традиции между приятелями первый давал оценку вооруженным восстаниям в Петербурге и в Москве.
– Нам
