так, что пробки вылетали со свистом, пугая гостей и разбивая люстры. Когда отменили крепостное право, Зуевы начали беднеть. К тому же дядя Евграф узнал, что такое казино в Монако, и от сбережений Зуевых остались только воспоминания. Взрослеющую Марию пристроили в женский монастырь послушницей, а Василия отправили в Петербург – в военное училище.
Вернувшись через несколько лет в Зуево, Василий застал здесь умирающего от цирроза печени опекуна и полуразвалившийся дом. Похоронив родственника и навестив в монастыре сестру, Василий запер на замок родовую усадьбу и отправился служить России, чтобы вернуться сюда уже в сорокалетнем возрасте, привести в дом молодую жену, восстановить конюшни и наполнить стены родовой усадьбы детским смехом.
В доме провели электричество, на кухне сверкала газовая печь, побелили стены и развесили веселые шторы в детских. В гостиной на стенах в новеньких рамах висели портреты предков, на почетном месте в самом центре стоял бюст Ломоносова, которого, каждое утро смахивая пыль, в лоб целовала Анна.
В конюшнях насчитывались около восьмидесяти голов лошадей, в садах созревала малина, сквозь густую листву выглядывала красная клубника. Из деревни Зуевки приходили наемные работники, некоторые оставались ночевать в пристройках, другие возвращались в деревню. В доме помогала по хозяйству хохотушка Зоя, восемнадцатилетняя сирота с огненно-рыжей косой и веселыми глазами. Былое богатство Зуевых кануло в Лету, но семья счастливо жила в отдаленной усадьбе и работала наравне со всеми.
– Послушай, а вот если так? – Аля тонкими пальцами начала перебирать струны гитары.
– Никогда мы не будем как прежде.
Об этом знаю не только я, но и ты.
И тучи сошлись над землею,
Обрушившись морем воды.
И, встав на колени пред иконой твоею,
Я молю тебя: «Сохрани…»
– По-моему, хорошо, – Анна опустила голову на сложенные на столе руки и лениво наблюдала за ползающей по перилам божьей коровкой.
Стоял теплый летний день, тянуло ароматом яблонь, и настойчиво жужжали где-то поблизости пчелы. Александра и Анна расположились на открытой террасе, пили чай из полупрозрачных белых кружек в голубую крапинку и праздно болтали.
В деревне жизнь текла по-старому. Сажали огород крестьянин был уверен, что соберет пшеницу осенью, а зимой будет выпекать хлеб. Как и прежде, мамаши покрикивали на своих непослушных детей, деревенские мужики пили водку, в лесах промышляли охотники. Казалось неправдой, что там, в родном и прекрасном Петрограде, происходят убийства и избиения средь бела дня, как офицеров, так и простых граждан. Казалось невероятным, что голодные люди продают личные вещи и меняют фамильные драгоценности на дрова и муку.
В деревенской глуши Анна стала понемногу забывать пронизывающий ветер столицы, испуганные глаза
