сбегала на кухню и принесла соленые грибы и хрустящие маринованные огурчики. Разлили по второй. Пошли споры о политике, войне и Петрограде.
– А я тебе говорю, Петр, не быть более Петербургу столицей, как пить дать, переберется новое правительство в Москву. Они уже понежились на простынях бывшей императрицы, потоптались в кабинете Николая, более Петербург для них интереса не представляет. Да и что осталось от города? Брошенные квартиры, пустынные улицы и голод.
– Что же теперь будет? – испуганно спросила Анна, подсев поближе к старшему брату.
Феликс ласково приобнял ее и поцеловал в висок:
– Все хорошо будет! Как раньше жить будем, лошадей разводить, жениха тебе искать…
Анна покосилась на него с укором и, что-то вспомнив, вскочила и побежала на кухню.
– Ну а Алексей-то что? – услышала она голос Петра и остановилась на полпути.
– Лешка-то? Плюнул на все. Срезал погоны и, распихав их по карманам, отправился простым солдатом во французский легион. Ох и напились мы с ним напоследок! – Феликс аж прихлопнул себя по колену.
– Зачем? – стараясь говорить спокойно, спросила Анна.
– Зачем напились? – не понял захмелевший брат.
– Нет, зачем опять воевать пошел? Ведь Россия вышла из войны.
Все сидящие за столом с удивлением посмотрели на нее.
– Видишь ли, Аннушка, – прокашлялся отец, – существует такой тип людей, для которых война и есть смысл жизни. Для них дико и неудобно жить простой мирской жизнью, они редко создают семьи и умирают от старости. Есть военные, а есть воины. Так вот, Алексей, я думаю, из последних. Он посвятил свою жизнь защите Родины, для него враг – тот, кто хоть раз недовольно взглянул в сторону России. Германия – противник нашей страны. Да, сейчас подписан этот унизительный договор. Россия вышла из войны, но из нее не вышел Алексей, и я уверен, он будет продолжать воевать против того, кто направил оружие в сторону его Отчизны. Он доведет свое дело и исполнит долг до конца.
Феликс и Петр переглянулись, они понимали, что их отец где-то в глубине души все же хотел, чтобы они, как и Горин, продолжали воевать против Германии. Генерал никогда не скажет им об этом, никогда не намекнет на свои мысли, но все же слышалась горечь в его словах. Он жалел, что его сыновья так быстро сложили оружие.
Анна нервно схватила салфетку со стола и начала ее теребить, Петр разлил еще водки и потянулся за гитарой. Наступившее было напряжение в гостиной спало, мужчины закурили и продолжили спор о политике.
– Пойду посмотрю, что с горячим, – тихо сказала Анна и встала из-за стола.
На ярко освещенной кухне Зоя разрывалась между подгорающей курицей и бурлящей в кастрюле аппетитной картошкой.
Анна понуро подошла к незавешенному окну и прислонилась лбом к прохладному стеклу.
– Ты чего, Анна Васильевна? – отдуваясь,
