«гоп», – возразила тетя Клава за стенкой, – пока не прыгнешь…
От неожиданности вилка с огурцом в руках Скота застыла в воздухе.
– Что это было? – сказал он, дрогнув правым оком.
– Идиома, – пояснила тетя Клава. – «Гоп» – это поощрительный возглас при прыжке. Так говорят тому, кто преждевременно радуется успеху, когда еще неизвестно, хорошо ли все кончится.
– Не умничай, тетка, – сердито бросил Скот.
Он прожевал огурец, позвал нашу бабку и торжественно вручил ей сто рублей:
– Купи закусь, бабуль. Ну там колбасу, консервы – сама знаешь, сдачу можешь оставить себе.
Старушка бережно приняла деньги, сухо кашлянула в детский кулачок и зачастила скороговоркой, ласково заглядывая Скоту в глаза:
– А есть ли у тебя новые матерные слова, касатик? А то старые уж не справляются с ситуацией.
Я подивился странной прихоти бабки, но из уважения к ее сединам черканул на бумажке пару матерных выражений.
Скот по-своему уважил старуху и предложил ей крупную желтую таблетку, которую неспешно извлек из склянки, лежавшей в его правом кармане.
– Прими анальгин, бабуль, – заботливо сказал он и услужливо поднес ей стакан воды.
Бабка послушно приняла таблетку, запила водой и разразилась вдруг пикантным афоризмом в стиле русского постмодернизма:
– Стратегическая цель русского мата, – сказала она, – ошарашить оппонента, приведя его в состояние смятения, из которого можно выйти только после многолетнего посещения психиатра.
– Ну ладно, бабуль, успокойся, – сказал Скот и сунул склянку с таблетками обратно в карман.
Затем он подошел к зеркалу и стал расчесывать свои пышные усы.
Скот имел бравые мушкетерские усы и по настроению зачесывал их концами либо вверх, напоминая тогда испанского кабальеро, ведущего тайный список соблазненных им женщин, либо вниз, и тогда походил лицом на младшего сына Тараса Бульбы, которого тот застрелил за предательство и измену родине.
Лицом номер один Скот пользовался, ухаживая за девушками. Лицо номер два придавало его физиономии грозный вид, и он напускал его на себя, когда в условиях советского дефицита надо было достать что-нибудь без очереди.
Жеманно поигрывая деревянным гребешком, мой партнер бросил взгляд на свое отражение в зеркале и хитро подмигнул мне.
– Усы джигита украшают, – сказал он, как бы соглашаясь с общепринятым мнением о своей впечатляющей внешности.
Скот не считал меня джигитом, усы у меня росли в разные стороны, и каждая усинка торчала жестко, как шило в попе.
К своей внешности я был равнодушен, так же, впрочем, как и к красоте Скота, отличительной чертой которой было то, что у людей подчас возникало спонтанное желание набить ему морду.
– Сначала пойдем в школу за баблом, – сказал я.
– Чао,
