по его словам, мне была уготована прямая дорога на геофак, где из меня непременно получился бы второй Магеллан или Марко Поло. Если же на родительском собрании ему говорили, что на уроке рисования у меня горшок получился лучше всех – неоспоримо, по его мнению, меня ждала слава Рафаэля или Микеланджело.
Будучи сам разносторонне образованным человеком, отец привил мне любовь к книгам, заложил основы истории, географии, астрономии. Он пытался заинтересовать меня математикой, физикой, техническими науками, но из этого ничего не получилось: мой мозг не воспринимал точные и прикладные науки. Отец старался также развить во мне чувство прекрасного: научить видеть красоту природы, ценить поэзию и погружаться в мир музыки. Ради этого он готов был даже платить деньги, хотя во многом другом – одежде, еде – частенько отказывал.
Так произошло и на сей раз.
Бетховен
Как-то раз утром отец, придя с работы (после пенсии он подрабатывал сторожем в детской поликлинике), восторженный и довольный, закричал прямо с порога:
– Андрий! (Отец называл меня так, когда был в хорошем настроении). Я сорвал с объявления телефон о приёме в музыкальную студию. – С этими словами он, вытащив из кармана смятый клочок бумажки, прочитал вслух:
– Производится приём в музыкальную школу-студию игры на фортепиано. Запись всех желающих. Звонить по выходным с 9 до 18 часов. Спросить Ларису Ивановну.
– По-моему, ты сорвал всё объявление, а не только телефон, – уточнил я и не без ехидства в голосе добавил: – Мне кажется, что тебе уже всё-таки поздновато будет заниматься игрой на фортепиано. – Отец весело рассмеялся. Шутка-розыгрыш ему явно пришлась по душе.
– Дурень, – проговорил он, всё ещё давясь от смеха, однако стараясь придать голосу подобие серьёзности. – Заниматься музыкой будешь ты! – торжественно сообщил отец. – И поверь мне: из тебя получится второй Бетховен.
– Знаешь, мне больше нравится Вагнер, – напыщенно возразил я. – Можно мне быть вторым Вагнером?
Отец звонко захохотал и, похлопав по плечу, прокричал радостно:
– Будь кем хочешь! Только сделай так, чтобы мне за тебя не пришлось краснеть.
В субботу вечером мы торчали перед обитой дерматином дверью, и отец давал мне последние, очень важные, по его мнению, напутствия.
– Если будет спрашивать, какой у тебя слух – говори: отличный. Если попросит что-нибудь спеть – не стесняйся: запевай «Севастопольский вальс». И самое главное – не бойся: у тебя всё получится. – А я и не боялся, хотя слова песни «Севастопольский вальс» начисто вылетели из моей головы.
Наконец отец позвонил в дверь. Там будто только и ждали звонка. Дверь тут же широко распахнулась, и на пороге появилась высокая стройная худощавая женщина с большими серыми глазами и густыми каштановыми волосами, стянутыми сзади в тугой хвост.
– А-аааа,
