уверен, что свадьбу вполне можно сыграть после окончания войны с большевистской Россией. Ему не было ещё и тридцати, поэтому он и не торопился со столь серьёзным шагом в жизни. Но, конечно, был благодарен судьбе за то, что успел познакомиться со своей будущей невестой.
Его в августе 43-го года, после ранения, полученного во время сражения на Курской дуге, отправили в виде поощрения подлечиться в Германию. Госпиталь находился в сельской местности, недалеко от Дрездена.
Там Рихарду торжественно вручили Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями и дали десять дней отпуска после выписки из госпиталя. Он намеревался съездить в родную Моравию и повидаться с родителями, но случилось то, что изменило его первоначальные планы и заставило остаться в фатерланде до самой отправки обратно на восточный фронт.
В один из сентябрьских дней, во время подготовки госпиталя к празднованию годовщины Имперского съезда нацистской партии, сюда было привезено много немецких девушек. Они были дочерями фермеров из окрестных хозяйств. Девушки помогали по праздничному убранству и готовили танцевальную программу, чтобы выступить перед выздоравливающими солдатами и офицерами.
Урсула Хартманн, белокурая розовощёкая девушка с округлыми формами, была одной из трёх дочерей зажиточного землевладельца, председателя местной ячейки нацистской партии. Когда-то у неё были ещё два старших брата, но они оба успели сложить голову на восточном фронте.
Рихард сразу приметил Урсулу и познакомился с ней. Ему запали в душу её природная жизнерадостность и весёлый нрав. Он стал ухаживать за ней, и девушка ответила взаимностью. Она стала приезжать в госпиталь и после праздника. Они гуляли вместе по липовой аллее, ведущей к госпиталю, и целовались, укрывшись от посторонних взглядов.
От светлых, пшеничных волос Урсулы пахло букетом из клеверного сена, настоящего деревенского молока, яблочного штруделя и слегка даже отдавало конским навозом. Но смешение этих запахов было чертовски приятно Рихарду, которому уже порядочно надоела резкая, госпитальная вонь от касторки, спирта и кровоточащих ран.
Он совсем не скромно изучал руками аппетитные формы Урсулы и целовал, целовал ее то в белоснежную шею, то в пухлые губы. А она и не сопротивлялась. Иногда только податливо вздрагивала и шептала больше для порядка:
– Рихард, милый! Не торопись. Прошу тебя, не торопись. Все будет… Надо только папе сказать. Он у меня строгий…
Иногда они разговаривали и строили планы, гуляя по осенней, зелено-золотой аллее. Урсула объясняла томным голосом:
– Рихард, дорогой мой! Ты пойми, что я добропорядочная, немецкая девушка. Клянусь, я буду тебе хорошей женой. Обещаю быть верной и ждать с фронта сколько понадобится. Но, я пока не могу переступить порог наших близких отношений без одобрения отца на свадьбу.
Рихард понимающе кивнул и, остановившись, крепко обнял ее за плечи. Урсула, прижавшись к нему,
