воскликнула какая-то дама. – Речь её коротка, но она знает обо мне то, что не знает никто!
Ричард Готуэй вышел так же скоро, как остальные, но вид его был мрачен.
– Что она сказала вам? – набросились на него.
Он досадливо отмахнулся от расспросов, ограничившись замечанием:
– Ничего особенного. Глупости. Возможно, дамам это и любопытно выслушивать…
– Вы огорчены? Плохие предзнаменования?..
– Нет, – усмехнулся он. – Ничего ужасного я не услышал.
Юджиния не стала приставать с расспросами, предоставив ему почти сразу удалиться, но вновь обратила внимание, как, проходя мимо Флэйтри, он бросил на того полный ненависти взгляд, который, кажется, остался незамеченным. Принцесса так и не узнала, что услышал от сивиллы её военачальник.
Этим вечером Юджиния вновь позвала к себе в спальню Риана. Скорее из чувства противоречия, чем из желания близости. Ей хотелось, чтобы ни у кого не возникало сомнений, с кем и как она проводит ночи. И она демонстративно направилась после ужина в библиотеку, пробыв там почти час и слушая историю любви кельтского принца и дочери бедного рыцаря, которую Риан читал ей медленно на французском, поясняя непонятные слова и выражения. По своему обыкновению, он сидел в нише окна и сверху вниз поглядывал на Юджинию, расположившуюся в кресле рядом, в то время как она пыталась сосредоточиться на книге.
Её занимали слова Клары. Кто станет её возлюбленным? Знакомы ли они, или он скоро явится? А может, ей суждено полюбить Ричарда? Ведь она уже почти точно остановила на нём свой выбор… Но почему боль? Что касается остального, то, встретив днём не приходившего на встречу с прорицательницей сэра Ральфа, принцесса со смехом успокоила его:
– Клара уверила меня, что долг свой я исполню!
И услышала от него притворный вздох облегчения:
– За одну эту новость я бы вступился за неё, вздумай кто сжечь её на костре за колдовство!
Риан прекрасно видел, как задумчива принцесса, и то и дело останавливал чтение, но она давала знак продолжать. Его тихий бархатный тембр действовал на неё успокаивающе.
А потом она сказала, что ждёт его ночью. И когда он вошёл, молчаливый и готовый делать всё, чего бы она ни захотела, то отдавал себе отчёт, что, как и накануне, Юджиния не знает, как превозмочь переполняющую её тревогу. Одетая в жёлтый шёлковый шенс поверх белоснежной тонкой рубашки, словно и не собиралась ложиться, она подошла к нему, стоящему возле стены, и привычным движением отрешённо принялась снимать с него шерстяное блио. Он прижался затылком к холодному камню и ждал, не отрывая от неё взгляда из-под опущенных ресниц, пока она, избавив его от верхней одежды, а потом стянув с него через голову белую рубашку, безучастно скользила холодной ладонью от его груди к животу и ниже, слегка царапая кожу перстнями, забытыми на изящных пальцах, не обращая внимания, что он накаляется от её прикосновений. Просто мысли Юджинии были сейчас
