у них-то все в роду мелкие, невзрачные. Вы же моих золовок видели: маленькие, носатые, злющие… До сих пор в толк не возьму, как их замуж взяли! Да и мужчины не особо рослые. Вот и доводила меня свекровь всю жизнь, от зависти, видно. Помню, как-то на праздник разговения мои родители приехали. Тут свекровь моя расхваливает внука и говорит, что ростом он чуть ли не в ее троюродного дядю какого-то пошел. А отец мой рассмеялся: зачем же так далеко за сходством ходить, когда мать его такая же рослая и сын на нее похож – один в один! Свекровь язычок-то и прикусила…
– А моя свекровь? – перебила ее Айшат. – До чего вредная была, голодом меня морила! Кому- нибудь расскажешь – не поверят! Я старшеньким тяжелая была, она меня на ужин черствым кукурузным хлебом с кислым молоком накормит, а как на свою половину уйду, вяленого мяса достанет и жарит на вертеле. Запах по всему двору, страсть как хочется мяса, но не смела туда пойти. А потом муж является, сытый, лоснится весь, да еще в зубах ковыряется, я молчала, молчала, а потом ему все выложила: как же так, говорю, меня черствыми чуреками кормите, а сами мясо трескаете… Он страшно удивился, но с матерью тогда спорить не стал, а тайком мне еду приносить начал.
– А ты еще говоришь, что муж плохой был, – погрозила пальцем Фатьма, – что-то ты темнишь…
Айшат засмеялась, вокруг сузившихся, как щелочки, глаз собрались лучики морщин. Она развернула отрез цветастого шелкового полотна, в который был завернут Коран, доставшийся сестрам еще от отца, известного в свое время кадия, и, любовно проводя ладонью по богатому золотому тиснению, вздохнула:
– Это в первый год семейной жизни было, а поначалу все они притворяются хорошими. Иначе мы все остались бы старыми девами.
– Я того не могу взять в толк, почему мы сторонились скромных, тихих парней? – вмешалась Хадижа.
Деревянные спицы так и мелькали в ее проворных руках, увлеченная разговором, она ухитрялась вязать, даже не глядя на свою работу. На минуту Хадижа остановилась, привычным движением распутала застрявшую в клубке нить и, снова застучав спицами, подняла на собеседниц голубые, как у сестры, глаза:
– Мы же вроде не глупые были… Ходил за мной один такой, чуть встретит меня где-нибудь – вспыхнет от смущения, как девушка, и двух слов не может связать. А когда он заикнулся о свадьбе, я над ним посмеялась: да как же за тебя замуж идти, если ты до сих пор даже овцу не смог украсть!
– Подожди-ка, это не тот, за кого наша Лица-скромница потом вышла? – Фатьма сосредоточенно нахмурила лоб, будто пыталась проникнуть взглядом сквозь толщу прожитых лет. – Надо же! Я с ним танцевала на свадьбе двоюродного брата… дай бог памяти… сорок… сорок восемь лет назад! Как будто вчера это было…
– Да, так быстро жизнь пролетела, правда? – Хадижа, погрузившись в воспоминания, задумалась и перестала вязать. – Да мы толком и пожить-то не успели…
Айшат бережно открыла объемистую книгу и посмотрела
