работа. Горничные, камердинеры, истопники и прочие слуги, исполняя волю барыни, меняли занавески, скатерти и дорожки. За происходившим присматривал Панкратий Быков. Он сидел за столом и читал принесённую секретарём газету:
– И этот Гаэтано Пекчи объявляет, что цена за вход сбавлена!
– Как хорошо! – обрадовалась горничная.
– Надо сходить, – пробасил пожилой истопник.
– У того же Гаэтано Пекчи, – продолжал читать Панкратий, – «продаются за сходные цены две фуры немецкого фасона, коляска и шесть алебастровых колонн, выкрашенных под мрамор».
– Колонны – это в имение! – предложила одна из девушек, снимавших с окон занавески.
– Дальше, дальше читай! – подал голос камердинер княгини.
– «Один молодой человек, знающий говорить и писать по-немецки, по-английски и по-французски…»
– Ого! – отозвалась девушка, менявшая абажур.
– С любой немкой или француженкой может шуры-муры заводить! – добавила вторая.
– У нас своих девок – пруд пруди! – высказалась третья.
– Цыц! – с улыбкой приструнил работавших Панкратий. – Дальше слушайте! Этот молодой человек ещё и «играет на флейте, скрыпке, фортепиано и умеет рисовать».
– Есть же умельцы! – с завистью воскликнул истопник, выносивший скатанную дорожку.
– С таким не соскучишься! – радостно отозвалась снимавшая занавески.
– Концерты б играл! Как в театре! – мечтательно произнесла другая.
– А он, – продолжал Панкратий, – «желает определиться в господский дом учителем».
– К нам бы его! – донеслось от окна.
– Научил бы чему! – подхватила девушка, сворачивавшая скатерть.
– Всяким шурам-мурам! – заметила та, что протирала пыль.
– По этой части вы сами кого хошь обучите! – высказался Панкратий. – А вот спросить о том умельце можно «на Мойке близ Синего моста в Мейеровом доме».
В гостиную вернулся выносивший дорожку истопник:
– Там лекарь барыню спрашивает.
– Да, да! – встрепенулся Панкратий и стремглав полетел встречать.
– Надо бы что-то от кашля попросить! – произнесла девушка, вешавшая новую штору.
А в гостиную в сопровождении Панкратия вошёл лейб-медик Роджерсон.
– Сюда пожалуйте! Барыня ждёт-с!
Они прошли по коридорам и остановились у двери.
– Тут-с! – сказал Панкратий и постучал. – Доктор Роджерсон!
– Входите! – послышалось из‐за двери.
Роджерсон вошёл.
Голицына сидела у окна и смотрела куда-то вдаль.
– Доброе утро, сударыня! – поприветствовал лекарь.
– Доброе, да не для всех! – чуть слышно произнесла княгиня. – Здравствуй, Роджерсон. Я, видимо, ошиблась, пригласив тебя.
– Вы нашли себе другого лекаря?
– Речь не о лекаре. Пора священника звать!
– Зачем?
– Исповедаться
