И надеюсь, что наше знакомство продлится ещё столько же!
– Не стоит обольщаться, Роджерсон! Господь не допустит этого. Не зря вон хворобы докучать начали. Пожил, сколь отмерено, вот и жизнь похерена. Так на Руси говорят.
– А в Британии на хворобы смотрят иначе, и говорят так: What cannot be cured, must be endured – чего нельзя вылечить, нужно терпеть!
– Терпела бы, кабы ни скрип во всём теле.
– И на этот счёт у британцев ответ есть: A creaking door hangs long on its hinges – скрипучая дверь до-о-олго висит на своих петлях!
– Так то дверь, а я Голицына! – напомнила княгиня. – От Гедимина семнадцатое колено!
– Вот видите! – вновь улыбнулся Роджерсон. – Вы сами не дадите себе спокойно покинуть этот мир, пока не устроите его по своему усмотрению.
– Ох, хотелось бы! – с надеждой в голосе вздохнула Наталья Петровна.
– И ещё не позволят прежде времени отойти в мир иной гораздо более грозные супротивники.
– Кто такие? – насторожилась княгиня.
– Интриги придворные. Как их по-русски ещё называют? Дрязги?
– Да! – согласилась Голицына. – Придворные дрязги.
Она подышала на стекло, написала пальцем две большие буквы «П» и «Д» и повторила:
– Придворные дрязги… И ещё эти фавориты несносные!
– Что «фавориты»? – не понял Роджерсон.
– Жизнь укорачивают.
– Кому?
– Тому, у кого они в фаворе.
– Глупости!
– А государыня императрица?
– Какая именно? – вновь не понял доктор.
– Екатерина Алексеевна. Сколько их было у неё – фаворитов этих! Многие и поныне здравствуют, живут себе припеваючи! А государыня…, – Голицына перекрестилась. – Царство ей небесное!
– Кто знает, – усмехнулся Роджерсон, – не будь их у неё, не отправилась бы она в лучший из миров намного ранее шестого ноября!.. Наши жизни удлиняет или укорачивает только один Господь Бог. Вот у кого надо стремится оказаться в фаворе!
– Спасибо, Роджерсон! У тебя талант успокаивать душу. За то и ценю тебя превыше всех прочих.
– Честь имею, сударыня! – откланялся лекарь. – И спасибо на добром слове!
Дождавшись, когда шаги лейб-медика стихнут, Голицына позвонила.
Вошёл Панкратий Быков и остановился в дверях, ожидая распоряжений.
– Вот что! – княгиня задумалась. – Служит в Коллегии иностранных дел некто Гончаров. Звать его… Николай сын Александров. Хорошо бы о нём… И побыстрее!
– Всю подноготную?
– Всю!
– Слушаюсь!
И Панкратий удалился.
Апартаменты императора в Зимнем дворце покидала Мария Антоновна Нарышкина, красивая двадцатишестилетняя женщина. За нею следовал император Александр Павлович.
– Vous allez me manquer, Marie! – любезно произнёс Александр.
– По-русски, мой милый, по-русски! – укоризненно поправила Нарышкина.
– Что, что? – не понял
