в хорошем смысле. Ух ты! У тебя огромные глаза, Дуглас. Прямо на пол-лица.
– Ладно. Итак… рассказывать дальше?
– Да, пожалуйста. Мне нравится слушать твой голос. Все равно что слушать прогноз погоды для моряков.
– Усыпляет.
– Успокаивает. Пойдем дальше. Расскажи еще.
– В общем, все эти истории чаще всего оказывались ерундой или в огромной степени упрощенными. Научный прогресс – утомительный труд и по большей части проистекает из совместной работы многих людей, которые размышляют об одном и том же, постепенно, маленькими шажками продвигаясь вперед, и озарение тут ни при чем. Ньютон действительно видел, как упало яблоко, но о силе притяжения он размышлял задолго до этого. То же самое с Дарвином, который якобы проснулся однажды и подумал: естественный отбор! Перед тем были годы и годы наблюдений, обсуждений, споров. Хорошая наука движется медленно, методично, основываясь на фактах. Как говаривал мой старый учитель: «Только ослы вроде нас с тобой предполагают!» – В этом месте я надеялся, что она, быть может, рассмеется, но она смотрела, раскрыв рот, как шевелятся ее пальцы. – Тем не менее я попался. Для меня эти ученые были героями, и я мог, по крайней мере, приобщиться к этому героизму. Обычно мальчишки мечтают стать футболистами, или поп-звездами, или военными, а я хотел стать ученым, который познает момент озарения. К нему придет совершенно оригинальная идея. И он придумает лекарство, водяной двигатель, заглянет в космос и в будущее.
– Ну и как, осенило?
– Пока нет.
– Что ж, еще есть время, Дуглас!
– Разумеется, в прошлом было гораздо легче. Намного легче оставить свой след в науке, когда считалось, что Солнце вращается вокруг Земли и существует четыре телесные жидкости. Теперь у меня небольшой шанс совершить такого рода прорыв.
– О нет! – с неподдельным чувством возразила она. – Это не так!
– К сожалению, так. Наука подобна скачкам, ты должен прийти первым. Приза за второе место не существует. Возьмем, к примеру, Дарвина – идеи витали в воздухе, но он первым опубликовал свою работу. Теперь единственный способ для меня оставить свой след – перенестись назад, скажем в тысяча восемьсот двадцатый год. Я бы тогда набросал несколько советов по поводу теории эволюции. Я бы в точности объяснил Медицинскому королевскому колледжу, почему мытье рук – хорошая идея. Я бы изобрел двигатель внутреннего сгорания, электрическую лампочку, фотографию, пенициллин. Если бы я мог вернуться в тысяча восемьсот двадцатый, я бы стал величайшим ученым, каких только знал мир, еще более великим, чем Архимед или Ньютон, Пастер или Эйнштейн. Единственное препятствие – я опоздал родиться на сто семьдесят лет.
– Ясно, что тебе нужно сделать, – сказала она, – изобрести машину времени.
– Что теоретически невозможно.
– Ну вот, ты опять мыслишь негативно. Если ты способен сделать батарейку из лимона, то тебе все должно быть нипочем. Уверена, ты бы справился.
– Ты едва меня знаешь.
– Но
