target="_blank" rel="nofollow" href="#image7_652ad9962c56ee0007d7bf4f_jpg.jpeg"/>Игорь писал, что ему кажется, будто мы знакомы давно, что он меня знает; что нашей встречи никто не сможет изменить, что бы там ни было; что никакие трудности нам не помешают встретиться; чтобы я ему верила, как он верит мне.
Игорь говорил в редких ночных звонках на телефон Антонины и писал в письмах, что всегда с нетерпением ждет от меня весточек, как если бы они приходили каждый день, и когда от меня нет писем, он начинает волноваться – вдруг я не получаю его писем или еще что-нибудь думаю. Тогда у него просто нет настроения, ни к чему не лежат руки и плохо начинает спать. Ведь он спит только днем, ночью он на «боевом» дежурстве у коммутатора: в армии Игорь был телефонистом – как у них говорили, «качает связь».
Так незаметно наступила осень.
И также незаметно – 8 сентября.
В этот день мне должно было исполниться семнадцать лет.
С утра у меня было недомогание, и я сама попросилась на работе быть на мойке посуды. Там я хотела в одиночестве собраться со своими мыслями.
Служба Игоря подходила к концу, и мне почему-то уже не так радужно виделась наша встреча. Сказать точнее, я просто в нее не верила.
Пришел Иван спросить, как мои дела. Он по-прежнему тайно приходил в мои выходные дни через окно, отдавал письма Игоря, которые по моему паспорту получал на главпочтамте, и ждал, сидя напротив на кровати, пока я напишу ответ, забирал его, чтобы завтра, когда я буду на работе, отнести на главпочтамт.
Я поделилась с Иваном, что у меня день рождения, а настроения почему-то нет праздничного. На это он улыбнулся и сказал, что все будет нормально.
Следом пришла цыганка.
Надо сказать, что на мойке у меня скопилось очень много грязной посуды, она возвышалась в окошке неровными горками, отчего порой падала и разбивалась. А посетители кафе все подносили ее и подносили.
Я себя очень плохо чувствовала, чтобы поторопиться еще быстрее разгрести посуду. Как говорится, усилиями воли: один шаг вперед – десять шагов назад.
И когда подошла цыганка и предложила за два маленьких грязных блюдца от салата рассказать, что меня ждет в жизни, я без особой инициативы согласилась ее выслушать, а что до блюдец… они все равно рано или поздно упадут и разобьются.
Цыганка начала с того, что меня никто не понимает, что я «как белая ворона», не похожая ни на кого… я начала прислушиваться, так как начало было положено таковое, как и было на самом деле.
Я себя чувствовала одинокой и непонятой окружающими; в частности, я совсем не походила на тех девочек, с которыми училась, и, возможно, где-то в глубине души, меня это тяготило, но это было очень глубоко, – настолько, что я не до конца понимала, нужно ли мне быть на кого-то похожей.
В конце своего повествования цыганка заключила, что мне встретится хороший человек, и я буду в жизни очень счастливая.
Далее
