воспитания были не те, что сейчас. К великому счастью моей задницы, на нее не обрушилась сия кара. Отец умер, когда мне было пятнадцать.
Да, а еще я там презервативы прятал. Резиновое изделие номер два – так их называли у нас в Союзе. Я как-то раз ездил в город по поручению матери и мимоходом купил парочку в аптеке на свои честно накопленные – посмотреть, что это такое. Ну, и припрятал в тайнике. Купил я, конечно, не сам, а попросил какого-то прохожего дядечку забулдыжного вида за денежную награду, эквивалентную кружке разливного жигулевского пива…
Не удивляйтесь. Секса в СССР не было, но презервативы еще как продавались!
Курить я бросил лет двадцать назад. Появились доселе неведомые неприятные ощущения – то там кольнет, то тут стрельнет. Сходил к врачу, он мне без обиняков сказал: покури, мол, еще пару годиков – и конец тебе. Я ко многому был готов, но вот помирать точно не собирался. И тут же завязал с табаком, хотя до того сорок с лишним лет высаживал по пачке в день, а то и поболее. С тех пор позволяю себе пару сигарет в месяц, причем только дорогих. Никакого дерьма с кошмарными советскими названиями, которое к губам прилипает так, что с кровью отдирать приходится.
Если б Маргарита Семеновна прознала о моей маленькой шалости, она бы от меня мокрого места не оставила. Но она крепко спит и по ночам почти никогда не встает. Если захрапела, можно хоть бразильский карнавал дома закатить – не проснется.
Во время генеральных уборок она предпочитает не передвигать мои вещи и тем более не лезть в стол. Знает, что на дух не переношу. У меня от такого… как это молодежь современная говорит… подгорает – вот. Начинаю орать и скандалить. Впрочем, генеральные уборки у нас дома теперь случаются намного реже, чем раньше. Состояние здоровья супруги не располагает к серьезным физическим нагрузкам: в шестьдесят пять она схлопотала инфаркт. Я настоял, чтобы она немедленно оформила пенсию и занималась чем угодно – цветоводством, рыбалкой, даже – черт с ним – репетиторством (она всю жизнь проработала учительницей словесности в школе; в школе мы с ней и познакомились), – но чтоб не смела перенапрягаться.
А сам я ни в жизнь масштабными уборками заниматься не стану. Могу тряпкой пройтись по шкафам да пол подмести – и дело с концом…
В старом румынском мебельном гарнитуре за стеклом у меня стоит бутылочка коньяку. Вот ее можно не прятать. Чрезмерным пристрастием к алкоголю я никогда не отличался. Тяпну пару рюмочек – и больше в меня не лезет. Особенность организма. Многих старых друзей и одноклассников пьянка уложила в могилу. Кого в тридцать лет, кого в пятьдесят, кого попозже. А у меня нет, видимо, генетической склонности. Отец мой тоже с зеленым змием не дружил. Даже когда вернулся с фронта без ноги и без трех пальцев на правой руке, пить не начал…
Для некурящего мужчины сигарета без коньяка – не сигарета. Потому я совмещаю приятное с приятным. Наливаю коньячку в хрустальную рюмку, ставлю перед собой на вышитую тканевую салфетку, наслаждаюсь густым оттенком.
