отодвигает Матта, словно открывает дверцу шкафчика, берёт нас с Нильсом за руки и уводит прочь по коридору.
– Какой тяжёлый. Да ещё и целуется плохо, – резюмирует Жанна. – Идёмте пить кофе.
– А как же урок французского? – спрашиваю я.
– Нет настроения.
– Тогда придётся завтра отрабатывать, – с делано сердитым видом говорит Нильс.
Жанна смотрит на него с сияющей улыбкой.
– Да ладно тебе. Завтра же каникулы.
Видимо, не нам одним пришла в голову мысль прогулять уроки. Наше любимое кафе забито под завязку. В общем-то, это неважно. У меня нет желания тут зависать. И если бы не настойчивость Жанны, я бы уже давно сбежала. Прошло три дня с тех пор, как я выполнила первое жуткое задание леди А. и С., с тех пор, как машина без номеров высадила меня возле дома. Я стала ещё более асоциальной, чем раньше. Подскакиваю, когда ко мне обращаются, и отпрыгиваю на два метра, если кладут руку на плечо. Я избегаю толпы, вообще людей. Ведь среди них в любой момент могут оказаться те двое, что придут за мной.
«Я свяжусь с вами», – сказал он.
И я жду. Агенты госбезопасности мерещатся мне повсюду. Клоны С. – правда, не такие красивые и элегантные – следят за мной и ждут сигнала леди А., чтобы схватить меня. Я так и не знаю, когда и на сколько отправлюсь на Периферию.
«Что я скажу родителям?» – спросила я их во время нашей последней стычки.
«Детали вас не касаются, – равнодушно ответила леди А. – И потом, неужели вы думаете, что отец заметит ваше отсутствие?»
Я не ответила, разглядывая изображения Демоса на экране. Удивительно, но я правда надеялась, что отец забудет обо мне, если я должна отправиться туда. Безразличие – это иногда даже хорошо. В тот момент я решила больше не спорить с леди А. Поступить так, как бунтовщики с Периферии: просто исчезнуть, выбрав удобный момент.
Ожидая его, я бы хотела рассказать моим друзьям о трагедии Демоса, о тех ужасах, что творятся всего в нескольких кварталах от нашего прекрасного Центра. Но я не могу.
– Чего ты ждёшь? – спрашивает Жанна.
Я только что выгнала трёх девиц с нашего любимого дивана. И стою, словно забыв, что хотела сесть. Нет, я не продержусь здесь долго, даже лёжа. Приходит Нильс с тремя чашками горячего шоколада. Жанна принюхивается и делает недовольную гримаску.
– Я за праздник и удовольствия. Но против сахара. Должны же быть какие-то границы.
– Шоколад – это уже чересчур? – улыбается Нильс.
– Точно! Тело – мой главный союзник, и я должна о нём заботиться.
Когда Жанна говорит так, она имеет в виду вовсе не погоню за стройностью. С её телосложением лишний вес ей вообще не грозит. Жанна стремится быть в идеальной физической форме, поскольку каждый день требует от неё огромного количества энергии. Жанне было всего десять лет, когда она вступила в схватку с органами опеки, и с тех пор регулярно выжигает напалмом всё, что социальные службы пытаются поставить между ней и её парализованной матерью. Жанне удалось
