гудели в уши Толика, а его – в мои.
– Ну что, – сказал я, когда кончил жалеть воздух для слов, – быть теперь твоему идиоту.
– Быть, – сказал Толик, не отпуская коробку с клеем.
Кража взбудоражила меня. Отлежавшись, я поднялся на ноги с каким-то новым чувством. Будто очень удобно было находиться в то утро в том карьере. Воздух облегал меня как прохладная одежда. Хотелось немедленно что-то делать.
– Ладно, – сказал я. – Какой у тебя рост?
– Метр сорок, – сказал Толик.
– Хорошо, – говорю, – пусть будет метр восемьдесят. Не вставай.
Я отчертил на песке длину лежавшего Толика.
– Какой высоты будем делать? Как пятиэтажка?
– Никак не меньше.
– Я тоже так думаю. Если считать этаж за три метра, то на пятиэтажный дом плюс технический этаж нужно десять раз по столько. Переползай.
Толик послушно переполз десять раз, и я начертил десять линий.
– На один больше получилось, – посчитал я промежутки.
– Круто-круто, даже лучше будет, – сказал Толик и распаковал клей.
Я ногой на песке нарисовал вокруг наших линий фигуру человека, стараясь, чтобы вышло пропорционально, а Толик в это время бегал по карьеру в поисках пакетика.
– Может, поможешь бумагу перенести? – говорю.
– Помогу, – глухо сказал он сквозь надетый на рот пакетик. – Подожди минутку.
Я сам перенес всю кучу и распределил по фигуре. Всюду хватило, но голову мне пришлось перерисовать и уменьшить. Это все равно не лишало нашу идею главной красоты.
Клеить начал с правой ноги. Зубами отгрызал ленту скотча и цеплял на бумагу. Нанюханный Толик прыгал по рассыпанной бумаге и махал пакетиком.
– Слушай, – говорю. – Как ногу будем делать? Ступня нужна? Или пусть будет что-то наподобие тумбы?
Он посмотрел на меня диким взглядом и захохотал, потом выхватил у меня готовый кусок и с улюлюканьем понесся с ним над головой.
Я разозлился, догнал его и влепил пощечину. Толик отпустил кусок и бестолково посмотрел на меня, потом снова засмеялся и побежал дальше, глядя в свернутую ладонь как в окуляр.
Доделав ногу, я остался недоволен. Она была слишком мягкой и обвисала, словно тающая пена. Мне почему-то казалось, что скотч должен был стать чем-то вроде каркаса, но реальность обманула ожидания. Будет наш идиот тряпкой.
К тому времени уже наступило время обеда, и я проголодался.
– Схожу поем, – говорю Толику, – а ты останься и стереги. Потом поменяемся.
Он сидел под деревом со сдавленным в руке пакетиком и провожал глазами бежавшего по коре жучка. Лицо его опустилось вниз каждым своим уголком, и общей помятостью он напоминал кабанью тропу. Не было впечатления, что он меня понимал.
– Толик, – говорю.
– Сходи, – сказал Толик, не сводя с жучка слипшихся красных
