Наверное, с девчонками хотел посидеть. А у тебя тогда пары не было.
– Козел же, блядь, говорю. Где твои девчонки?
– Не знаю.
– Вот именно. А я тут.
– Забей, – сказали Димке собутыльники. – Он же дурачок.
– Точно, – сказал Димка. – Пусть сидит тут, на крыше своей.
И повел компанию во дворы. Но стоило им свернуть за магазин, как Толик перегнулся через парапет и плюнул куда-то вниз.
Я забежал за угол и увидел, как Димка вытирает рукавом волосы.
– Словил? – спросил Толик.
– Словил, – сказал Димка. – Поквитаемся.
– Бобибаемся, – ответил Толик.
Димка пристально посмотрел на меня.
– Не трогай, – сказали ему друзья. – Пошли.
Он поправил бутылку в кармане и побрел за своей компанией.
Разыгравшаяся сцена дала людям внутренние полномочия, чтобы уделить Толику внимание.
– Слазь уже, – обратилась к нему бойкая женщина с начесом.
– Ты, – сказал Толик. И показал пальцем на толстяка, который занимал столько места, сколько стоявшая возле него молодая пара вместе с коляской.
– Я? – спросил толстяк и огляделся.
– Вор! Глупый, гадкий, толстопузый вор!
Толстяк выбрал из всех меня, посмотрел на мой живот, а потом с надеждой посмотрел мне в глаза.
– Братан, что он несет? Я – директор фирмы! Меня все знают!
Я пожал плечами.
– Канай отсюда, директор, – сказал Толик, – пока я тебя не покрошил.
Взял гитару за гриф и замахал ей в воздухе, будто булавой.
Директор булькнул что-то невнятное и сбежал. За ним молодые родители, расшатывающие плачущую коляску, поспешили ее укатить.
– Да слазь же ты, псих, – повторила женщина с начесом. Это была заведующая магазином.
– Пока милицию не вызовете, – ответил Толик, – не слезу.
– Уже вызвали, – сказала она.
– Не надо было, – говорю. – Он ведь приятный.
– Ты, Андрюша, ее не слушай, – сказал Толик, расслабленно закинув гитару на плечо. – Если бы она вызвала милицию, я бы об этом знал. В действительности она сама ментов боится. Я потому ей и напомнил.
К заведующей вышел грузчик в синем халате и с добрым смешным лицом, – он казался неплохим парнем.
– Сними его, Олежик, – попросила она.
– Как я его сниму.
– Поднимись и сними.
Олежик теребил пальцами сережку в ухе и думал. Народ активно шушукался.
Толик двумя руками поднимал гитару над головой и резко опускал, воображая, что бьет кому-то по голове.
– Олежик, – сказала заведующая.
– А?
– Два. Почему ты стоишь?
– Не хулигань, – сказал Олежик. – Спускайся.
– Спущусь отсюда только после моей смерти, – прорычал
