style="font-size:15px;"> – Манька наученная ужо. Да только время ейное женихаться настало. Скоро замуж выйдет, да и выпорхнет из гнезда, – увещевает Харитон. – А ты в самый раз.
– А Фроська чего?
– А ну цыц, – прикрикнула Маланья. – Правильно отец говорит. Завтра пойдёшь к Лукерье Степановне в прислужки. На кухню. И готовить научишься, и в дом какую никакую копейку принесёшь.
– А школа?
– Хватит с тебя школы.
– А Фроська?
– Фроське есть чем заняться, сливу надо ободрать, слив нынче уродило… и на повидло хватит и на продажу будет. Да и груша такая, что ветки скоро обломятся.
– Вот и правильно, Малаша. Чо ей без толку по деревьям лазить, пусть уж с толком. Здоровая дылда вымахала, вот и подмога тебе. А обед?.. Да чёрт с ним! Чай попьём… как ты любишь. С баранками.
– Мне бы, Харитош, печь новую. Не сдюжит печка повидло. Долго варить его.
– А давай я тебе костёр во дворе разведу, каменьями обложу, лучше всякой печки будет. Таз на каменья поставим, и пусть себе бухтит хоть цельный день.
Улыбается Малаша, сколько лет прошло, а помнит обещание Харитон, заботится и любит до сих пор.
– Хорошо… На костре это хорошо. Ты мне ещё палку побольше заточи, в форме ложки, чтоб мешать повидло.
– Я тебе, Малаша, такую ложку из дерева выточу, яки весло, чтоб не гнуться тебе над тазом.
– Спасибо, – Маланья опёрла ладони о колени, тяжело приподнялась. – Только печку мне на будущий год сложи.
– Сложу, Малаша, обязательно сложу.
***
Лукерья Степановна вальяжно развалилась в кресле. Прошёл день – вот и славно. Уж как любила она эти праздники, да видимо возраст такой, покоя хочется. Бабий век короток.
Пятьдесят. Пятьдесят полновесных лет. Большая часть жизни прожита. А её бабья жизнь уже перешла в область легенд и преданий. Но она ещё чувствует себя живой. Есть ещё свои радости и удовольствия, хотя ощущение такое, будто едет на старой, убитой кляче, а мимо проносятся удалые кобылицы. Ну да ладно, отпраздновали и буде.
Лукерья Степановна поправила кружевной воротник и поднялась. Надо бы проверить, как там дела на кухне. За прислугой глаз да глаз нужен, а то чего-нибудь обязательно разобьют, как в прошлый раз. Посуда у Лукерьи дорогая, фарфоровая. Спасибо муженьку покойному, умел деньги делать. А то, что состояние своё не трудом заработал, а в карты выиграл, то это тоже, знаете ли, уметь надо. Удача, она ведь достойного выбирает.
Толстый зад отрывается от мягкого сиденья и обтянутые шёлком рулоны жира перемещаются в столовую.
Просторная светлая комната вместила в себя около тридцати человек. Но сейчас она пуста. Последнего гостя толстого хорька Никанора Силантьевича, уверенного, что вдовушке одной без мужика тоскливо, пришлось почти пинками выпроваживать. За последнюю пару-тройку лет повидала Лукерья таких ухажёров, падких не до её увядшей красы, а до добра немалого. Голодрань, хоть и пыжатся. Из кожи вон лезут, чтоб
