продолжили, позвольте выразить искренние соболезнования.
Сначала она как будто не расслышала. Затем едва заметно кивнула и быстро произнесла:
– Благодарю. Мне приятно ваше сочувствие.
Ее мимика говорила обратное.
– Но я пришла поговорить не о скорби, а о Гекторе Флоресе, – она скривилась, произнося его имя, словно задела больной зуб. – Что вы знаете о нем от Хардвика?
– Что имеются убедительные доказательства его вины. А также что Флорес – неоднозначный человек с неясным прошлым, и его мотив остается загадкой, как и его местонахождение в данный момент.
– Да уж, загадка! – повторила она с какой-то яростью, чуть наклонившись к Гурни и положив руки на мокрый столик. Платиновое обручальное кольцо на ее безымянном пальце выглядело самым обычным, но под ним громоздилось помолвочное, с бриллиантом неправдоподобного размера. – Ладно, вижу, вы в курсе дела, – подытожила она, и Гурни заметил какой-то нездоровый блеск в ее глазах. – До сих пор неизвестно, где эта скотина прячется. Это неприемлемо! Это… невыносимо. Я нанимаю вас, чтобы положить конец этой «загадке».
Он тихо вздохнул.
– Давайте не будем забегать вперед…
– В каком это смысле? – спросила она, надавив на столешницу с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели.
Гурни ответил вялым, почти сомнамбулическим тоном – это было его обычной реакцией на чересчур эмоциональных собеседников:
– Я еще не решил, имеет ли мне смысл заниматься расследованием, если ситуация и так под пристальным вниманием полиции.
Ее губы растянулись в брезгливой улыбке.
– Сколько вам надо?
Он покачал головой:
– Вы разве не расслышали, что я сказал?
– Тогда что вам нужно, чтобы взяться за дело? Только скажите.
– Я понятия не имею, что мне нужно, миссис Перри. В настоящий момент у меня слишком мало информации.
Она убрала руки со стола и положила их на колени, сцепив пальцы, и это было похоже на выученную технику самоконтроля.
– Давайте без обиняков. Я хочу, чтобы вы нашли Гектора Флореса. Арестуйте его или убейте, мне все равно. В любом из этих двух вариантов я дам вам все, что вы пожелаете. Все, что вам угодно.
Гурни откинулся на спинку стула и уставился на грядку со спаржей. Чуть поодаль, у поилки с сахарной водой, зависла парочка ярко-красных колибри. Он слышал неровный гул их крылышек – было похоже, что птички воевали за право пировать единолично, хотя, возможно, это был какой-то запоздалый брачный танец. Иногда то, что внешне кажется проявлением агрессии, в действительности имеет совсем другую природу.
Он попытался сконцентрироваться на лице Вэл и разгадать, что скрыто за ее красотой. Что наполняло этот безупречный по форме сосуд? Отчетливее всего проступала ярость – Вэл даже не пыталась ее скрывать. Отчаяние… Горечь. Одиночество, в котором она вряд ли бы призналась, поскольку само понятие
