сестра залилась краской и отвела взгляд.
– Не знаю. Мы с Джоном… стали чужими задолго до того, как в моей жизни появился Эрни.
Невилл в изнеможении рухнул в кресло и закрыл лицо руками.
– Боже! – простонал он. – Дражайшая, давай и мы станем чужими людьми! Лучше так, чем я скачусь на клише.
– Если честно, я бы тоже запретила употребление «стали чужими людьми» и «вошел в мою жизнь», – призналась Салли. – Хелен, отбрось сантименты, дело-то серьезное. Я чувствовала, что у вас с Джоном не все гладко. Порой женщины не понимают, какой клад им достался! Что вы не поделили? Мне-то казалось, Джон – воплощение девичьих грез.
– Ах, разве такое объяснишь?! – Глаза Хелен наполнились слезами. – Я вышла за него совсем молоденькой и думала, что все будет как в моих мечтах. Я себя не оправдываю. Джон – хороший человек, но меня он не понимает и не разделяет моих стремлений – к развлечениям, веселью, удовольствию!
– Так ты его не любишь? – напрямик спросила Салли.
– Мне казалось, что люблю, только все пошло наперекосяк. Был бы Джон другим… ты же его знаешь! Если бы он устроил мне скандал или даже избил, я взялась бы за ум, но он просто заполз в свою раковину. Еще он вечно занят, а я скучала и стала развлекаться без него. Салли, я правда не знаю, как все началось и как мы дошли до такой жизни, но теперь мы совершенно чужие. – По щекам Хелен заструились слезы. – Все бы отдала, чтобы повернуть время вспять, – добавила она дрожащим голосом. – Меж нами непреодолимая пропасть, а сегодняшняя трагедия добьет меня окончательно. Я запятнаю имя Джона, и если он потребует развода, соглашусь.
– Не будь дурой! – постаралась утешить ее Салли. – Джон – человек порядочный и в беде тебя не бросит. За долги на развод не подают, а если у Эрни Флетчера найдут твои расписки, станет ясно, что ты не прелюбодейка.
– Если их найдут и все откроется, я наложу на себя руки! – воскликнула Хелен. – Я не вынесу этого, не вынесу! Джон не подозревает, что я лудоманка. Азартные игры он презирает больше всего на свете. Невилл – негодяй, однако сейчас он прав: история мерзкая.
– Великолепно! – искренне восхитилась мисс Дру. – Рафинированный грех, безжалостные хищники, а на десерт – самоубийства, так получается?
– Не помню ни рафинированности, ни самоубийств. Там очень скверно, только азарт есть азарт. Знал бы Джон, кто ходит в это место!.. Салли, если откроется, что я там была, в мою порядочность никто не поверит!
– Зачем же ты туда ходила?
– Чтобы нервы пощекотать. В Лаймхаус[8] для того и ездят. Сперва мне очень понравилось: азарт – это мое второе «я». Потом я проиграла довольно крупную сумму и опрометчиво решила, что смогу отыграться. Да ты, наверное, знаешь, какое болото эти карты.
– Что же ты жемчуг не продала?
Хелен слабо улыбнулась:
– Он ничего не стоит.
– Как? – охнула Салли.
– Это подделка, – с горечью пояснила Хелен. – Настоящий я давным-давно продала. И не только
Район на востоке Лондона, в описываемое время бедный, грязный, заселенный иностранными матросами.
