очевидных вещей!
…А в далёком Санкт-Петербурге в эти дни по-своему пытался заглянуть в будущее – разумеется, триумфальное – один из ведущих публицистов Михаил Осипович Меньшиков. Он готовил к вербному воскресенью13 статью «Родина и герои», в которой писал:
«Мне кажется, и живым и мёртвым героям должна быть воздана вся честь, какая во власти народной. Живые должны быть награждены, как сословие благородное, и правовыми и материальными прерогативами. Их нужно непременно выделить и отличить. Что касается мёртвых, им должна быть обеспечена благодарность загробная, и самая великодушная, на какую мы способны. Действующая армия, мне кажется, должна быть вся застрахована на случай смерти, т. е. семейство каждого убитого должно быть обеспечено хоть небольшой суммой. Не все нуждаются, не все возьмут, но видеть, как жена убитого солдата побирается с детьми, просит Христа ради – это недостойно великой страны. Ещё одна мысль. Церковь молится «за убиенных на брани». Отчего бы на стенах приходской церкви не писать и подлинные имена прихожан, «живот свой за отечество и веру положивших», как говорилось в старину? Этот обычай уже принят в храмах военных училищ: убитые на войне записываются на мраморных досках. На стенах храма Спасителя в Москве начертаны имена многих убитых в Отечественную войну. Мне кажется, в деревенских церквах подобные надписи производили бы ещё более глубокое и воспитывающее впечатление. Расход ничтожный: деревянная доска и на ней имя героя, название битвы, где он лёг, и его деревни. «Вечная память» для достойных её не была бы пустым звуком. Имя погибшего было бы гордостью его поколения, его семьи, его деревни, оно наводило бы на бодрые думы, а повторяемое перед алтарём из рода в род звучало бы как героическое завещание потомству, завещание о доблести и долге. Прежде, когда народ был сплошь безграмотным, такие записи были бы бесполезны, теперь же половина крестьян умеют читать, а лет через двадцать будут грамотными все. Мне кажется, этот скромный «культ героев» был бы великим утешением и для оставшихся, и для тех, кто идёт на войну, кто уже чувствует жало смерти. На миру и смерть красна, но для умирающего на поле брани особенно дорога память близкого ему мира захолустной деревни, родного прихода, где лежат кости его дедов. Вы скажете: зачем заводить этот обычай, когда войны исчезают на свете, когда мы накануне вечного мира?
Есть простодушные люди, которые серьёзно верят в вечный мир. Я же думаю, что этот вечный мир похож на ангельские крылья, о которых мечтают дети. Хорошо бы их иметь, но время идёт, и они что-то не отрастают. До тех пор, пока исполнится пророчество Исайи, и люди перекуют мечи на орала, пройдут, как надо думать, века и, может быть, века веков. Были войны, и будут войны. Народу русскому, как и другим, если он дорожит своею свободой, ещё долго-долго придётся отстаивать её с тою же решительностью, как теперь. Народу всегда нужны были герои, и чем более их в стране, тем обеспеченнее мир…»
Дальше –
Вербное воскресенье в 1904 году пришлось на 3 апреля.
