остановилась дородная, кряжистая Гуди Диббл, мать Мэри.
– Что у вас тут опять?
– Абита пособляла этому грешнику. Я и подумала: надо бы ее о последствиях предупредить.
– Абита, – осуждающе нахмурилась Гуди, – разве ты не знаешь, что натворил этот человек? Да он же пропустил средьнедельную службу!
«На службу, значит, в среду не явился», – поняла Абита. Живущим в пределах деревни надлежало посещать две службы в неделю, а не одну, о чем она нередко забывала.
– И он не только в почитании Господа нерадив, – громогласно, в праведном возмущении продолжала Гуди, устремив в сторону Джозефа обвиняющий перст, – но вдобавок лгун! Ведь он сказал преподобному Картеру, будто во время службы от желудочных колик на ногах не держался. А между тем соседи-то его видели дрыхнущим в амбаре и до службы, и после, и живо обманщика на чистую воду вывели! Это ж подумать только: самому преподобному солгал!
«А тебе, Гуди, – подумала Абита, – тоже неплохо бы в колодках посидеть – за постоянные сплетни, да за то, что вечно нос в чужие дела суешь».
На площади появились двое молодых парней – братья Паркеры, Люк и Роберт.
– Он все еще здесь? – удивился Люк.
– Ага, – ответила Черити. – И я этим, после того, что он натворил, нисколько не удивлена.
– Приговор был – четыре ночи, – подхватила Гуди. – Ручаюсь, в другой раз он службу уже не проспит!
Неспешно нагнувшись, Люк поднял с земли конское яблоко и запустил им в Джозефа. Замерзший навоз угодил бедолаге в плечо. Джозеф негромко, сдавленно вскрикнул.
– Что вы делаете? – ошеломленная, ахнула Абита.
Люк глянул на нее, словно не понял вопроса, снова нагнулся и подхватил еще одно из конских яблок.
– Он исполняет долг перед Господом, – пояснила Гуди Диббл. – Преподобный Картер говорит, что каждый из нас обязан изгонять Дьявола отовсюду… где б он ни затаился.
Остальные – и даже девчонки, и даже Гуди Диббл – согласно закивав, последовали примеру Люка, склонились к земле, за комьями мерзлой земли и навоза.
Абита прикрыла ладонью рот. Съежившийся в комок, Джозеф тоненько, жалобно заскулил под градом ударов.
Сильнее всего поражала серьезность бросавших: ни улыбок, ни смеха, свойственных этакому бесшабашному озорству, все лица мрачны, неподвижны… Пожалуй, будь все это просто жестокостью, Абита поняла бы бросающих куда лучше, но нет: они словно бы бились с самим Сатаной, неизвестно зачем вселившимся в бедного Джозефа.
В конце концов, огромное конское яблоко угодило Джозефу точно в висок. Истязуемый рухнул на бок.
– Прекратите! – закричала Абита, шагнув вперед.
Однако Эдвард ухватил ее за плечо.
– Абита, не надо.
– Пусти! – зарычала Абита, рванувшись из его рук.
И тут сзади строго спросили:
– Почему вы не на богослужении?
Все замерли.
Из тумана на площадь вышел
