отвечал Эдвард. – Конечно.
– Тебе все понятно, Абита? – не унимался Уоллес, от души наслаждаясь каждой секундой триумфа. – Теперь тебе ясно, где твое место? Отвечай же. Мне нужен твой собственный ответ, чтоб в следующий раз обошлось без споров. Теперь… тебе… ясно… где… твое… место?
– Ясно, – кое-как процедила Абита сквозь зубы, не поднимая глаз.
Уоллес злорадно осклабился. Сомнений быть не могло: от визита к брату он получил все, что хотел, и даже более.
– Тогда до завтра, братишка, – с неожиданной беззаботностью сказал Уоллес. – Встретимся после службы. Обговорим подробности и известим проповедников, как обстоят дела.
С этим он, нахлобучив шляпу, вышел наружу.
– Не спеши, Аби, – окликнул Абиту Эдвард.
Обернувшись, Абита обнаружила, что он тащится следом, в полудюжине ярдов позади, едва различимый в утреннем тумане. Горб здорово замедлял его шаг.
Абита остановилась, дожидаясь мужа.
– Опаздывать нельзя, Эдвард. Сегодня – никак нельзя.
– Времени еще уйма, – отдуваясь, заверил он. – Мы почти пришли, а первого удара колокола я пока что не слышал.
– И в самом деле, – кивнула Абита. – Мне просто на сердце слишком уж неспокойно. Всю ночь глаз сомкнуть не могла.
Однако в тревоге заключалась лишь половина правды: про сны об исполинском дереве, шепчущем ее имя, о могучих корнях, точно змеи, ползущих следом за ней по темному лесу, она не заикнулась ни словом.
– Ничего, Абита! Сама знаешь, в этом деле правда за нами. С Божьей помощью проповедники разберутся, кто прав.
«С Божьей помощью, – подумала Абита. – Если бы я вправду могла на нее положиться! Но где был Господь Бог, когда у меня на глазах умерла мать, а отец повредился умом от горя и выпивки? Мне бы твою веру, Эдвард! Насколько проще, насколько спокойнее стала бы жизнь…»
И тут Эдвард, будто прочел все это в ее взгляде, взял ее за руку.
Но Аби отдернула руку.
– Что с тобой?
Абита промолчала.
– Все еще за вчерашнее злишься?
– А кто бы не злился?
– Аби, я ведь просил прощения, но если тебе хочется снова это услышать, будь по-твоему. Прости меня. Не хотел я с тобой так разговаривать, но пришлось, сама понимаешь. Не то Уоллес на тебя бы донес.
Да, это Абита понимала прекрасно. А еще понимала, что он кругом прав, что она перешла все границы… однако с обидой совладать никак не могла. Между тем Эдвард с трудом подыскивал нужные слова, да только все запинался.
– Без тебя мне, Абита, хоть пропадай. Правда, об этом и говорить-то не след… это тебе и самой известно.
Абита взяла мужа за руку, и пальцы Эдварда крепко стиснули ее ладонь. Этот простой жест говорил куда больше любых его слов, однако звон колокола – единственный, первый удар – напомнил, как они близко к деревне. Поспешно выпустив руку Абиты, Эдвард отступил на полшага, и оба тревожно заозирались:
