в тонкую нить, были различимы два белых пятна. Я помню, как бегу по этой дороге навстречу загадочным белым предметам и, по мере приближения к ним понимаю, что эти белые пятна – два белых вертолета. От пропеллеров до колес они казались вырезанными из слоновой кости. Когда я уже почти приближался, они как будто чуть отдалялись, пока я не понимал, что расстояние между ними и мной не сократилось, но в этот момент оно как будто бы все же уменьшалось, и так снова и снова. Плиты, по которым я бежал, становились теплыми, затем горячими, все горячее и горячее… Когда я начал обжигать ноги, то понял, что за вертолетами мне не угнаться, и решил вернуться назад. Но теперь, та же история с удалением повторилась: плиты становились все горячее, а дом – все дальше.
Другой
Испытания, пришедшие слишком рано, развивают иногда в тайнике детского разума тяжёлые сомнения, которыми эти детские души судят Бога.
Действительность, в которой жил тот самый мальчик, мой предтеча, эта невообразимая страна, состоящая из сна и реальности (грань между ними я, видимо, не различал), параллельных и инопланетных миров, не поддается, какому бы то ни было более или менее правдоподобному описанию. В любом случае, этот материал предполагает серьезный целенаправленный труд, а также другую книгу и, наверное, другого читателя. Возможно, что когда-нибудь все это состоится. А пока, чтобы рассказывать о той действительности, в которой жил тот мальчик и теперь по наследству живу я, мне придется попытаться описать загадочные обстоятельства, ставшие концом одной маленькой жизни и положившие начало другой… Как я могу знать о этой жизни и помнить ее, как, к слову, и детство своего папы, вы, возможно, поймете лишь в конце этой книги, а пока лишь прошу наслаждаться повествованием, apriori доверяя рассказчику.
Ко времени, когда произошло событие, о котором я хочу рассказать, нам с братом было уже около трех лет. Тогда мы впервые стали вероломно покидать двор бабушкиного дома, где почти что поселилась наша семейка. Папа и мама с утра куда-то исчезали, а порой, и вовсе находились «на заработках» в Красноярске, куда забирали с собой Киру. За нами же должна была присматривать Бабушка. Как правило, в свои выходные (на пенсии Бабушка продолжала работать) она выводила нас во двор и через какое-то время мирно засыпала на лавочке. Дождавшись этого момента, мы с Радиком брались «за ручку» и убегали к самому загадочному и манящему для нас месту в поселке – развалинам старого двухэтажного клуба. А года полтора спустя мы открыли для себя еще и Детсад, бывший едва ли в лучшем состоянии, чем клуб…
С нами со двора уходил Олег Блуднин. Я думаю, он был нашим ровесником, хотя на вид и постарше, однако я относил это к условиям его жизни. Впрочем, может быть, ему и было года четыре, а может даже пять. Он не умел, ни читать, ни писать и не знал, сколько ему лет. От него постоянно пахло мочой, а на шее у него были фиолетовые, красно-желтые и бордовые дугообразные пятна.
«Я обоссался, а папка
