Ирка отвела взгляд, ковыряясь вилкой в остывшем «горячем». Она не хотела мешать этим горьким воспоминаниям. Наталья закурила, жадно затягиваясь и пытаясь унять волнение, которое выдавали трясущиеся руки. Кабинка наполнилась дымом с каким-то ароматизатором. «Дым сигарет с ментолом…» Ирке почему-то вспомнились слова этой давно забытой песни из детства. Она и не догадывалась об этой привычке Натальи, но смолчала, размышляя о том, как мало она знает о подруге.
Выкурив сигарету до конца, Наталья продолжила рассказ:
– Я шла, крепко прижимая сына к груди, и каждый встречный, казалось, шептал мне вслед: «Ну, что, коза, допрыгалась? Так тебе и надо!» Я и не знала, что давно «носила рога». Муженёк изменял мне направо-налево, и не было той юбки, которую он не попытался бы задрать. Об этом знал весь гарнизон, все, кроме меня.
Я бы, наверное, так и дошла до вокзала раздетая, без денег, если бы не командир части Кандауров, который как раз ехал на службу из города.
– Наталья, садись в машину! – окликнул он меня, останавливаясь. – Ты куда это топаешь?
Я посмотрела на него невидящими глазами и зарыдала громко, не скрывая горечи разочарования, как рыдала только в детстве на груди у отца… Я ничего не скрыла и выложила как на духу всё, что произошло в нашей семье за последние полгода. Он внимательно выслушал, по-отечески погладил по голове, развернул машину и отвёз к себе домой.
– Поживёшь пока у меня, – сказал он не терпящим возражений тоном. Так говорят начальники. – Устраивайся. В холодильнике всё есть. Не стесняйся, я живу один. Год, как овдовел, – успокоил он, увидев в моих глазах тревогу.
«Поживёшь пока» затянулось на целых одиннадцать лет.
Генерал Кандауров был намного старше меня, даже старше моего отца. Поэтому я все эти годы называла его по фамилии и обращалась к нему исключительно на «вы». Он только посмеивался. Так я стала «генеральшей», как за глаза называли меня соседушки. Это прозвище прилипло ко мне на долгие годы. Даже сейчас, когда его уже давно нет, и я ещё дважды побывала замужем, меня продолжают так величать. Я не против. Уважали и уважают Кандаурова.
Позже я узнала, но не от генерала (он всегда всё держал в секрете), а от других, что моего бывшего уволили, и что с ним стало, и где он теперь, неизвестно. Остались только воспоминания да сын Толик, которого он не искал и отцовских прав не предъявлял.
Кандауров очень любил Толика и воспитывал по-военному строго, но уважительно. И Толик считал генерала своим отцом и очень им гордился. Он даже не обижался, когда в школе его обзывали «генеральским сынком». Дочь Кандаурова по возрасту старше меня и давно живёт в Америке. Поэтому всю нерастраченную отцовскую любовь он отдавал Толику.
Я все эти годы горя не знала, живя «как у Христа за пазухой». Генерал окружил нас такой заботой и вниманием, что
