из Израиля прислали? – спросила я, отдавая ему находку.
– Нет, это мне подарил Иегуда Маккавей! – гордо заявил ребенок.
Надо сказать, что Рувик в свои пять лет бегло читал на иврите и на русском и вообще уважал процесс чтения. Наверно, ничего страшного, что он проецирует на действительность события из книг, подумала я. Он же понимает, что это не на самом деле…
В этот день на улице мела метель, и я даже позвонила директору садика, чтобы проконсультироваться – стоит ли гулять в такую погоду. Полученная мною инструкция гласила – сократить время прогулки, но на улицу выйти обязательно. Так мы оказались в тот день единственными в заснеженном метельном дворе московской новостройки.
Я сидела и наблюдала за закутанными детьми, возившимися вокруг деревянных домиков, когда рядом со мной опустился на скамейку мужчина, будто вышедший из метели, одетый совсем не по погоде – на нем было легкое пальто, шарф был замотан наспех, и вообще создавалось впечатление, что он выскочил на улицу ненадолго.
Он сел и обратился ко мне:
– Шалом, Мири.
Я вздрогнула. Конечно же, прежде всего я подумала, что это очередной «куратор» из КГБ, которого поставили нас пасти. Откуда же еще совершенно незнакомый человек может знать мое имя?
– Не волнуйся, я не из этих, – продолжал он тем временем. Он говорил на иврите.
Я взглянула на него внимательнее. Вообще-то, он походил на одного из тех иностранцев, якобы из Америки или Европы (а на самом-то деле мы знали, что из Израиля, им просто не велели об этом говорить), которые иногда приезжали в Москву, чтобы поддержать отказников, прочитать лекцию, провести урок или просто передать вещевые посылки нуждающимся. Это были смелые люди, искренне нам сочувствовавшие и пытавшиеся по мере сил помочь. Но обычно их приводил на встречи кто-то из московских активистов. А этот был один.
– Меня зовут Иегуда, – представился он тем временем. – Я Посланник.
Последнее слово он произнес по-особому, поэтому я и пишу его здесь с большой буквы. Но тогда я не обратила на это особого внимания. Вернее, я это заметила, но не стала уточнять, что он имеет в виду.
– Очень приятно… – пробормотала я. – Ты из Америки?
– Нет. Я из Израиля, – сказал он. – Точнее, из Иудеи.
Он явно нарушал все инструкции. И что значит – из Иудеи? Наверно, из какого-то израильского поселения в Иудее?
– Из какого ты поселения? – решила уточнить я в продолжение знакомства.
– Я из Модиина.
Мне это ни о чем не говорило. Впрочем, я и не знала названий всех израильских населенных пунктов.
– Как я тебе завидую, – сказала я. – Ты скоро вернешься домой. А я, видимо, смогу попасть туда, только если решусь на переход границы.
Надо сказать, что после вчерашнего разговора с Сашей я на самом деле постоянно вертела в мозгу мысль о переходе границы. Конечно, это была всего лишь игра с сознанием,
