условия, подписали договор, и Гольдфарб внес всю сумму одним чеком. Почему бы нет – деньги у него были.
Никто не мог утверждать наверняка, но все говорило, что городскую квартиру Гольдфарб хотел обставить по возможности точно так же, как виллу в Герцлии. Купил такую же мягкую мебель, поставил в кабинет такие же кресла, и даже картины повесил в таком же порядке. Что тут скажешь – причуда богача. Были бы у меня такие деньги, я бы… Впрочем, картины покупать я бы не стал, это точно.
Во всяком случае, вовсе не с целью грабежа, как стало понятно, явился на виллу убийца. В таком случае, возможно, это был человек, которого Гольдфарб хорошо знал? Человек, которому Гольдфарб открыл дверь, провел в кабинет, и здесь…
Что до мотива, то наиболее естественным, по мнению Романа, было предположение, что убийство как-то связано с бизнесом Гольдфарба. Или с наследством. Самый распространенный мотив – деньги.
В список подозреваемых сразу попали два новых лица: коммерческий директор завода по производству пластмасс Леон Кантор и главный бухгалтер Пинхас Абрамович. Оба пользовались неограниченным доверием Гольдфарба, оба вели дела больше десяти лет, оба обладали полной свободой действий и могли надувать хозяина на десятки тысяч шекелей. Причем не ежегодно, а ежемесячно. Разве не разумно было предположить, что, сколько веревочке не виться…
Гольдфарб мог узнать о махинациях, вызвать преступников на виллу для объяснений, а они – кто-то один или оба вместе…
Понятно, да?
Мне было понятно. Особенно изящным выглядело предположение, что, убив хозяина, Кантор и Абрамович продолжали вести прежний образ жизни, проливали слезы на похоронах и воображали, что полиция не выйдет на их след.
– Павел, – сказал Роман в ответ на мои сомнения, – они просто обязаны были вести себя как раньше. Или ты воображаешь, что у убийцы должен быть затравленный взгляд, неуверенная походка, а при слове «полиция» он должен вздрагивать и прятаться за ближайшим деревом?
Мы вошли в кабинет Бутлера – узкий, как христианский гроб, – и я поспешно занял место в единственном крутящемся кресле. Глаза слипались, и я боялся, что мои серые клеточки спросонья могут упустить важный поворот в рассуждениях. Нужно было удвоить внимание, и я сделал это, надавив пальцами на виски.
– Логичнее для убийцы было бы, – сказал я, – не искушать судьбу и смотаться в Штаты или Европу, тем более, что полиция дала такой шанс, запутавшись в четырех картинах, как в соснах. Разве не ясно, что, едва только возникнет идея о финансовых махинациях, выйти на преступников не составит проблемы? У обоих наверняка есть оружие, которое будет подвергнуто экспертизе.
– Уже, – вставил Роман.
– И нужно провести полную ревизию на заводе.
– Начнется в девять, когда ревизоры приедут в офис.
– И проверить алиби.
– Ты
