по робости его не случится, либо, наоборот, испугается вольности и опять-таки больше никогда не придет. При любом раскладе Германа ждет крупнокалиберный фейл, соразмерный разве что с размахом крыльев дедовского самолета, макет которого не раз взлетал с памятной полки, на которую смотрит теперь Кира. Герман отчетливо понимает, что он в ловушке. И всё же второй вариант кажется парню менее провальным. Еще пару минут, и он сократит расстояние до вытянутой руки.
В свою очередь гостья, словно читающая подстрочник метаний почти ее Германа, делает ставку на первый вариант, наивно недооценивая голод курсанта. В то же время Киру переполняет любопытство и нетерпение, и в момент, когда Герман переводит взгляд на крылья, она шустро забирается с ногами на незнакомый диван избавляется от сдавливающего живот капрона, садится в привычную позу лотоса и замирает. Черно-белое клетчатое мини стыдливо улыбается, еле прикрывая подрагивающие бедра ее с каждой минутой взрослеющей обладательницы. Герман возвращает внимание на диван и, спотыкаясь о парящие колени, все еще медлит, словно самурай, умирающий еще до начала боя.
– Я слышу и чувствую тебя там. Я… – продолжал голос, выныривая из прошлого в настоящее. – Ты не способен понять, каково это и что это для меня значит. И значимость эта всё еще перекрывает ее негативные последствия в виде твоего демонстративного молчания или необоснованных упреков.
– Еще как способен, моя сладкая, – произнес про себя Герман.
Голос автора осекся, зафиксировав бесконтрольный переход на «ты», спешно открыл заметки и записал диктуемый на высокочастотной волне текст:
«Когда ты смотришь на меня так, я становлюсь моложе,
Когда вдыхаю запах твоей соленой кожи, я превращаюсь в ветер. Похоже,
Всё это выдает в нас вечность».
– И что мне с этим делать теперь? – пробормотал голос.
– Включить в первую главу, – ответил кто-то с той же высокой частоты, – роскошная же сентенция. Дарю.
В силу того, что подобные прямые включения случались последнее время с завидной регулярностью, голос не только не удивлялся постоянному аудиальному сопровождению, но и пользовался случаем для коротких, но содержательных бесед. Особенно это выручало, когда вокруг было полно заумных челов, спешащих выплеснуть на нее свою эрудицию. Она смотрела на таких вот умников, а сознанием переключалась на другую частоту и слушала уже совсем другие истории, которые потом еле успевала записывать в перерывах между третьим и пятым глотком одного бокала, который Кира предпочитала растягивать на весь вечер.
В то утро бокал, к счастью, был наполнен лимонной водой. Сделав пару глотков, девушка вернулась в постель, подправила настройки реакции и продолжила:
– Что же вы так тогда во мне обожаете, и обожаете ли, если я всё уничтожаю и крушу ваши лучшие устремления?! Возможно, вам просто
