длилась и длилась.
И Гавел поневоле задумался, а вдруг он уже умер? И если так, то… он ведь в храмы не заглядывал… и богам не кланялся, потому как знал, что не для него путь исправления, грешил и грешить будет… и если так, то зачем?
Надо было купить белых голубей Иржене-заступнице… а Вотану – меда свежего… не откупом за грехи, но просто, глядишь, и не блуждала бы истомившаяся Гавелова душа впотьмах.
С другой стороны, не в Хельмовы же чертоги ей торопиться?
– …нет, дорогой братец, я, конечно, знал, что у тебя шуточки… дурные, но чтоб настолько? – Этот голос разрушил блаженную цельность темноты.
– Да живой он…
– А если бы сердце стало?
– Так не стало же, – возразила нежить голосом ненаследного князя. И Гавел подивился только, до чего нежить хитрая пошла, уже и разговаривать научилась.
Захотелось предупредить того, второго, чтобы бежал, но темнота держала прочно.
– А может, и стало, – задумчиво произнес непредупрежденный человек. – Вон в себя-то не приходит… вдруг удар случился.
– Нехорошо. – Нежить согласилась, она была где-то близко, и Гавел поспешно отступил в темноту, не желая вновь встречаться с нею. – Переборщил немного…
– Немного?!
– Немного! Нет, Лихо, ему меня на все королевство ославить – так можно, а как мне его попугать – нет? Я ж после его статеек вовек не отмоюсь!
Пинки темнота пропускала, и Гавел вдруг четко осознал, что вовсе он не умер, а лежит там же, у фонтана, на мокрой траве в компании вполне себе живого и очень раздраженного ненаследного князя и светловолосого типа смутно знакомой наружности.
Тип был растрепанным и отчего-то мокрым.
– Видишь, живой! – радостно воскликнул Себастьян и, наклонившись, схватил Гавела за рубашку. – Вставай, дружище!
Гавел закрыл глаза, пытаясь притвориться, что все еще скорее мертв, чем жив… с одной стороны, конечно, радовало, что князь вовсе не нежить, а с другой… бить будет. Это Гавел осознавал ясно, всем своим привычным к подобному повороту дела организмом.
– Вставай, вставай. – Себастьян легонько тряхнул его и просьбу подкрепил пощечиной. – Разговор к тебе имеется… приватный.
Глаза пришлось открыть.
– Вот скажи, – тон был притворно ласковым, – по какой такой надобности ты ко мне в панталоны полез, извращенец?
Такого Гавел от ненаследного князя услышать был не готов. Это он, Гавел, извращенец?! Да… да он нормальный! В женское платье не рядился! И нагишом по королевскому парку не разгуливал! И с ведьмаком в престранные игры не играл…
– Я не извращенец, – прохрипел Гавел, пытаясь вывернуться, но Себастьян Вевельский жертву свою держал крепко.
– Видишь, как дергается? – с чувством глубочайшего удовлетворения произнес он, тыча в Гавела когтем. – Точно извращенец!
Светловолосый, чье лицо Гавел наконец-то узнал, хмыкнул.
