style="font-size:15px;"> в пустых кофейнях дремлют сторожа,
улыбаясь
растворяюсь в сепии сна колонн
потолков
горячий кофе горячая
ночь
шум в ушах
Ник Хорнби на желтой обложке
мертвая балерина в банкетном
зале, желтая – как оживающая кукла
как подводная лодка
Los Lobos вливаются осами в мой ночной
город пустоши миражи в желтой прессе
сквозит алфавит гепатит —
собирай вещички, мертвая куколка —
я никогда тебя не увижу,
я никогда тебя не забуду
в моем пустом городе, скользя мимо
в мертвом лимузине
я ничего не могу
после себя
оставить
Язык чувств…
Язык чувств и зеркальные блики по стенам.
Сумасшедшая крона дерева. Синтез стульев в
столетиях – тонешь и не знаешь, на каком берегу
проснешься.
Гулял край ветра по комнатам…
Забавлялся соловей тусклым лезвием
звука: примеривался к проему окна
Брат не спал. Видел, как я встал с пола и тихо
остановил часы
Кровь: песок измазал ладони, еще влажные
от запахов реки, полные принесенной смерти.
Вот и услышал напев у себя в голове. Вот и узнал…
Ленивый алебастр света в легких, тлеющий вкус
сигареты. Товарная станция дышит отравой, сытыми
терриконами счастья…
язык вокзальных пространств – толкаю стеклянную
дверь
и взрыв голубей выметает комнату из двойника,
задевая лицо
Самая легкая из смертей, что у меня есть.
Ты еще будешь дышать тишиной жарких комнат
в своем городе: стоя перед окном или лежа во сне,
на асфальте: река течет,
намывая пески уснувшему золотоискателю —
золотая рука, унесенная в смерть
Облезлый холод, внизу…
двери подъездов открыты, сердца кошек просятся
в небо. Холодные пальцы. Прикосновения цедят
вечность для первого поцелуя:
сольемся в сон хижин, в вой шакалов,
в беспамятный капкан очага…
осень в бликах роящейся занавески…
халат, натянутый на голое утро: выйди на горный
свет алеющих пиков, в древесную молитву на
проясняющейся террасе…
Холод качнул ветвями над тишиной.
Зигзаг рыбы в водоеме, белые камни…
пустая лодка, принесенная ночью к берегу
…иней на крыше: стекает в подставленную
