Ненадежная
подруга, запертая полночь
Монотонное олово баюкает поверхность реки.
Медленные черепахи сна… медный таз блестел,
трогая полнолуние – и сушь черемухи
шагала за окнами, всю ночь считая шелест.
Болты кисли в своих соитиях.
Неоновый месяц теребил поверхность вод, поднимая
солдат на пахоту. Контроль часов. Улыбок лунных
циферблатных. Сияла пыль, дорога —
и голос умолк, обожая безмолвие
Мысли влекомые на убой.
Пепел образов, достигший света.
Легким лучом сметен часовой, соловьи сочинили
загадку: чей брат будет первым птицеловом?
Тревожное утро: засиделись допоздна,
прождали ночь – а она не вернулась, скутавшись
с плеч …еще сон истекал с тополей, притворяясь
ребенком
Многоголосье птиц напоминало здание – вечно
разрушаемое, или пустое. Нет подобия скалам,
покою.
Тревога газеты шуршала вяло
раздумывал вентилятор. Саранча сыпалась
из страниц: колкий пол…
Машинную память несло на луга, целый лес
нашептали саперы, ушли: и лес замер,
встав на дыбы. Минные поля грелись,
зрели среди цветов
Сонным летом, растеряв друзей…
Неторопливый зной сушил сигареты на столе,
проветривал встречу…
Стайка мух вылетела из зеркала, играя —
мой воробей не мог ни на что решиться
Ложились в постель с комарами.
Незнакомцы сидели у изголовья, нарушая август.
Небеса чертили свою яму
(глаз выкатился из угла – застыл)
А ночь кусалась тихо и бессильно – была
бесполезной
Скалы…
Скалы молчали – убитые зноем,
захваченные пустотой.
Блюзовое безмолвие бензоколонки,
убогий угол
дома
Мертвый сезон, серый день.
Чайки вписывают тысячелетия в пергамент
рассвета, ангелы обнимаются в Интернете —
ветер защитит нас, солнце нас спрячет!
…мертвый день, серая кухня.
Закипела кровь в чайнике…
Рассеянные двери закусочной:
деревья рябят в воздухе, в растерянной
солнечной пустоте – Храмы Любви.
Храмы Неба.
Разрушенные облака – чувствуешь
их легкость перед смертью.
Лепет бабочек, ливней …в парке,
в жаркой затхлости зарослей:
окружен безмолвием,
адом
мел памяти
