его вспомнить еще кое-что. Обругав себя последними словами, Альмод взял со стола флягу. Жестом показал девушке. Она облизнула потрескавшиеся губы, и видно было, как гордость в ней борется с жаждой. Дожидаться, что победит, Альмод не стал, поднес флягу к ее губам, приподняв голову.
– В кусты не вынести? – поинтересовался Альмод.
Нел мотнула головой.
– Точно? – настаивал он.– Перестань дурить, сейчас я целитель, а ты моя подопечная, только и всего. Тащить сюда из Мирного женщину, чтобы защитить твою стыдливость, я не намерен.
Да и не в чести стыдливость среди чистильщиков. Побродишь месяц-другой там, куда ворон костей не заносил, и станет все равно, кто прикрывает твою задницу, пока под кустом сидишь, лишь бы не отгрызли.
Она снова замотала головой, залившись краской. Альмод вздохнул.
– Сколько ты ходишь с чистильщиками?
– Не твое дело.
– Не мое, – согласился он. – Тогда вернемся к началу. Либо ты сейчас врешь, и это очень глупо. Либо в самом деле не хочешь, и это очень плохо, начинают отказывать почки.
Она пристально посмотрела ему в лицо, пытаясь понять, не издевается ли он.
– И что, в самом деле ручки запачкаешь?
А у самой уже не только щеки, но и уши горели, и шея красными пятнами покрылась. Альмод усмехнулся.
– А что думаешь, целитель с чистенькими руками ходит, одними плетениями обходясь? Здесь ради прострелов да мигреней не зовут. Здесь целитель в крови, гное и дерьме по локоть. И вряд ли ты откроешь мне что-то новое о том, как живет тело и что оно выделяет. Ну?
Она выругалась. Попыталась натянуть на голову одеяло.
– Дура. – Альмод прошелся диагностическим плетением. И в самом деле почки. Пришлось подправлять и тут.
Не ожидая благодарности, он снова выбрался из землянки. Вдохнул вонь паленой шерсти, подумал, что за сегодня исчерпал запас всех известных ругательств. Надо убрать дохлятину. Зарыть, а не сжечь в пепел, чтобы силы на плетения не тратить. Хотя… Стоунов пять мяса. Вот и будет, чем девчонку кормить, пока— если – на ноги не встанет. А что вываривать нужно будет долго, так торопиться некуда.
Когда он разделал тушу, собрались сумерки. Ветел разогнал тучи, унес запах гари, и теперь воздух пах росой и хвоей. Грех торчать в такой вечер в землянке. А развести костер так, чтобы его было незаметно уже в паре ярдов – дело нехитрое.
Он сунулся внутрь за котелком и обнаружил, что девчонка таки вытащила нож из лежанки. После чего силы кончились, и так она и уснула, вцепившись в рукоять. Альмод пощупал ей лоб – жар немного спал. Может, и выкарабкается. Еще раз прошелся плетением, прихватил вместе с котелком плащ и меч. Забрал нож – хватит девчонку провоцировать и самому с огнем играть. Ввернулся на воздух.
Спал он вполглаза: едва ли пропавших пойдут искать ночью, но кто его знает, что чистильщикам втемяшится в голову. Лес жил своей жизнью – шелестели ветки, где-то ухал филин, завыл волк, ему ответил другой. Людей
