Она заставляет меня смеяться.
Он выдохнул сквозь зубы и с размаху опустился на кровать, запустив пальцы в волосы. Перед глазами возник ее образ, смеющиеся глаза на отмеченном царапинами лице; уверенный, смелый взгляд человека, который способен на сильные поступки, человека с большим сердцем и душой, способной на страдания.
Человека, способного с легкостью наделать ошибок, которые скажутся на других.
Что чувствовал тот человек, чье кольцо она выбросила с моста в ту, первую ночь?… Невесть почему, Филипп принял его сторону в до конца не проясненном конфликте, и под его пристальным рентгеновским взглядом образ Габриэль приобрел новые, жестокие черты.
Она не производила впечатления человека, способного долго терпеть. В ней не было страха, в этих карих глазах не было выражения загнанной жертвы – и Филипп с легкостью мог представить, как она сама уходит в ночь, в одночасье решив, что жизнь нужно менять. Уходит, тут же забыв оставшихся позади людей, не думая о том, каково им.
Он наконец понял, в чем было главное отличие между ними: в ней не было смирения перед судьбой; не было этой нотки самопожертвования, способной привести человека к религии. Не было способности пожертвовать собой ради другого человека.
Наверное, такой была и его настоящая мать… женщина, которая даже не пыталась скрыть свою неверность и за это поплатилась всем, включая собственную жизнь. Во всяком случае, так ему сказали, потому что Филипп не помнил ничего о своей настоящей семье. Впрочем, сказанного было достаточно, чтобы раз и навсегда определиться со своим отношением к изменам.
Католики не одобряли разводов, и МакГрегор всегда знал, что даст слово лишь единожды, один раз и навсегда; брак был серьезным делом, в нем не было места импульсивным поступкам и глупой надежде, что все как-нибудь обернется хорошо…
У Филиппа не было жалости к ней. Он верил в искупление, в то, что за совершенные ошибки нужно платить.
…И все же, несмотря на его пристрастную, жестокую оценку, презрение так и не приходило. Вынося ей суровый приговор, он по-прежнему желал, чтобы Габриэль оставалась рядом, удивляла его своими поступками, поражала своими реакциями на мир, вызывала улыбку своей искренней, неподдельной любовью к жизни.
Казалось, она ничего не делает наполовину, отдается всему полностью, без остатка, и МакГрегор впервые задумался, каково было бы встретить ее раньше.
До видения в огне.
В нем ожило давно забытое чувство безысходности, и Филипп поймал себя на том, что ему хочется перекреститься. Эта девушка, эта женщина, встреченная ночью на мосту, она была похожа на злого духа, вставшего на его пути; он знал, что Габриэль не принесет ему радости, наоборот – принесет беду. Как дух полудня, нечисть, являющаяся при свете; полуденная мара.
Miserere, Domine…
Он вновь потянулся к телефону, повторил вызов; но Вальтер по-прежнему молчал. Что ж, день лишь набирал силы, и Филиппу еще только предстояло встретиться с его испытаниями.
Настроение,
