еще быстрее – попросту одолели числом новичка, безнадежно запутавшегося при попытке вытащить из кобуры табельное оружие.
– Просто вырубите их, – глухо и нетерпеливо прозвучал голос главаря. – У нас мало времени, они опять включили камеры.
– Отключить?… – услужливо встрял ближайший грабитель.
– Нет, – отрывисто бросил старший. – Делаем дело и убираемся. Быстро.
Уже теряя сознание, охранник все же успел дотянуться до тревожной кнопки; взвыли сирены, и он еще успел услышать, как от души выматерилась четверка байкеров – их «цвета» было невозможно не узнать…
Осенью темнеет рано, и к моменту, когда начинается семинар, берлинский вечер уже грозит окончательно прогнать день. Я вновь пью кофе, хлещу его, как апокрифический британец – бренди, и это помогает продержаться, не уснуть.
Я – жаворонок, бессовестный и неисправимый, и стоит ночи сгуститься за окном, как я начинаю зевать. Прячу зевок за вовремя поднятой ладонью, бросаю взгляд в сторону, где пустует место, вчера занятое Филиппом. Его отсутствие ощущается болезненным уколом, но я стараюсь не думать о том, что это может значить.
Возможно, я бессознательно пытаюсь вышибить клин другим клином, опасным и непредсказуемым.
Плохая, плохая идея. Брось, девочка, ты же все понимаешь. Или нет?…
Заваливает – нет, не заходит, а заваливает, потому что сразу видно, что он не привык рассчитывать свои движения, – сосед, который сидел рядом с нами вчера: красивый, темноволосый, чуть полноватый. Его скрытый очками взор на секунду останавливается на мне – я чувствую это кожей – и останавливается вообще. Очки резко сдвигаются на лоб, взгляд – как будто встретил свою мечту, потерянную в далеком детстве, мечтательно-обалдевший.
Минуту смотрим друг на друга.
– Вы не хотите после семинара пойти в бар? – выпаливает он.
До безумия обожаю смелых людей… но витающий в воздухе запах пива явно указывает на источник смелости данного конкретного индивидуума.
Но нет, я никогда не искала таких приключений. И никогда больше я не смогу пойти с незнакомцем в ночной бар, не думая при этом о высоком шотландце с холодными серыми глазами; о моем Вергилии, умеющем улыбаться лишь мне.
– Мне жаль, но нет, – смеюсь. Я вновь много смеюсь, ибо жизнь моя не так давно снова обрела резкие краски, без которых она – не жизнь.
– А в другое время?…
– Не думаю, – отделываюсь улыбкой, но он все понимает. С сожалением разводит руками и садится на другой ряд, деликатно оставляя меня наедине с отсутствующим призраком.
Осень, которая сегодня ощущается весной, мстительно и коварно бьет из-за спины по бедной, невинной и пустой голове моей, в которой давно уже не ночевали умные мысли.
Надо сосредоточиться на том, что рассказывает Роде… после чего меня опять ждет ночной Берлин.
В
