rel="nofollow" href="#n_13" type="note">[13]… тьфу… да я не о том.
Есть такое одиночество, когда идешь по освещенному оранжевыми фонарями ночному городу под проливным дождем, а в ушах играет музыка с твоего телефона, и ты улыбаешься непонятно чему, невольно шагая в такт песне, а окружающие косятся на тебя с суеверным ужасом, не понимая, откуда такое счастье в такую погоду.
Я гуляю одна по ночному Берлину – и сегодня пьяна от всего: от вновь начавшегося к вечеру дождя, волшебных фонарей, отсутствия людей на улице, слов совсем чужой песни в ушах и от того, что теоретически я могу гулять хоть до утра… никто не хватится, никто не будет ждать навязчиво и раздраженно.
Фил, как тебе такое одиночество?
Мысленное обращение к отсутствующему – погрязшему в неведомых делах – Филиппу заставляет меня улыбнуться. Мы знакомы лишь пару дней, но я уже не могу себе представить, что когда-то его не было в моей жизни.
Он не из тех, кто может нарушить мое одиночество, мое ночное счастье; в конце концов, это я вторглась в его жизнь… Он – исключение, и от этого опасен.
Но что такое жизнь, как не принятый вызов?…
Осталось два дня конференции. Два дня свободы, два дня прогулок с Филиппом и кофе по утрам, два дня немецкого языка вокруг и абсолютно чужого мне менталитета.
Ложусь. Чернильной темнотой вливается в окно ночь, черный зеленоглазый зверь. Дождь и ветер, ветер и дождь. Беззвездное небо, обложенное плотной пеленой туч.
Наверное, сейчас хорошо у Берлинского собора. Дождь стучит по брусчатой мостовой, и в лужах воды отражается зеленая громада купола…
По этим камням еще вчера в такой же дождь шли мы – мокрые, с запутанными ветром волосами, но с улыбкой; и в глазах наших отражались звезды, которых не было на небе.
Кажется… мне придется признать правду хотя бы перед собой.
Кажется, в каком-то смысле я все-таки шагнула вниз с того моста.
Аркан IV – Император
Raised by wolves Stronger than fear If I open my eyes You disappear
Он проснулся от скрежета тормозов за окном – и сразу включился в реальность, мгновенно сообразив, что звук издала просто какая-то не слишком исправная машина. Не мотоцикл.
Нет, не мотоцикл.
Господи, неужели когда-нибудь я смогу реагировать на этот звук спокойно?…
Филипп потянулся, чувствуя, как растягиваются уставшие за ночь от бездействия мышцы, и позабытый было недавний порез тут же напомнил о себе уколом боли. Он перевернулся на бок, бросив косой взгляд на темные шторы, за которыми крылось распахнутое на ночь окно. В комнате было холодно, но МакГрегор, как настоящий шотландец, предпочитал прохладу духоте.
Он всегда чувствовал время, и сейчас внутренние циркадные ритмы утверждали, что за окном уже утро – пусть осеннее и темное. Филипп провел рукой по тумбочке, практически сразу нащупав телефон, и засветил экран, проверяя накопившиеся за время его сна сообщения.
